Маска Ктулху - Говард Филлипс Лавкрафт

На следующий день уже другой молодой человек сидел за рулем машины Ахава Марша, курсирующей между его огромным домом на Вашингтон-стрит и перерабатывающим заводом, который стоял на обрывистом берегу реки Мануксет. Всю предыдущую ночь, сидя в гостинице, мы прислушивались к звукам снаружи. Мы слышали рокот моря, странное завывание и какие-то ужасные крики, хриплые и дикие, словно вопил человек, мучимый смертельным ужасом; звуки пения, доносившиеся из зала «Ордена Дагона», сливались с другими голосами, распевающими песню со странными словами, что зловеще раздавались в ночной тиши: «Пх’нглуи мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл фхтагн», которые Фелан перевел так: «В своем доме в Р’льехе мертвый Ктулху ждет и видит сны».

Утром Фелан сходил удостовериться, на месте ли Ахав Марш, после чего вернулся в гостиницу и с головой ушел в какие-то исследования, предоставив меня самому себе, но при том не забыв напомнить об осторожности. Я и без того старался быть как можно незаметнее; вместе с тем я чувствовал себя обязанным выяснить обстоятельства ужасных жертвоприношений, творимых жителями Инсмута, а потому снова отправился в магазин мистера Хендерсона.

Разумеется, он меня не узнал и принялся обхаживать с той же любезностью, что и даму из семейства Уэйтов, которая приходила к нему в прошлый раз. Я несколько раз назвал себя, но все было напрасно — Хендерсон совсем перепугался, решив, что кто-то из местных жителей донес о его разговоре со мной. Мне стоило больших трудов заставить его поверить в то, что я есть я. Но даже после этого Хендерсон продолжал трястись от страха.

— Что будет, если они узнают! — хрипло шептал он.

Я заверил его, что меня никто не узнал и не узнает, кроме него, мистера Хендерсона, которому я полностью доверяю. Он догадался, что я приехал в Инсмут, «чтобы кое-что выяснить», и стал настойчиво отговаривать меня от этой затеи.

— Некоторые из этих тварей умеют распознавать людей по запаху. Иногда мне кажется, что они умеют читать мысли, и если они вас схватят, тогда…

— Что тогда, мистер Хендерсон?

— Вы уже не вернетесь домой.

Стараясь говорить как можно убедительней, я заверил его, что не собираюсь попадаться им в лапы. Я пришел к нему за информацией; Хендерсон отчаянно замотал головой — нет, он ничего не знает, — но я все же задал свой вопрос:

— Не было ли за последнее время исчезновения людей — в частности, молодых мужчин и женщин?

Он кивнул.

— Много?

— Около двадцати. Как только собираются члены ордена — а это случается время от времени, — так потом кто-то исчезает. Они говорят, что человек сбежал из города. Сначала я и сам в это верил — из Инсмута кто угодно сбежит. Но потом начал задумываться — все, кто исчезал, работали у Ахава Марша, да тут еще слухи о старом Обеде Марше — будто он увозил людей к Рифу Дьявола, а потом возвращался один. Зейдок Аллен об этом рассказывал; тогда они начали распускать слухи, что Зейдок — сумасшедший, да только Зейдок знал, что говорит, к тому же и доказательства были. В общем, болтал он, болтал, а потом… умер.

То, как он произнес последнее слово, заставило меня насторожиться.

— Вы хотите сказать, что его убили? — спросил я.

— Я этого не говорил; я человек не болтливый. Учтите, сам я ничего не видел — ничего значительного. Я не видел, чтобы кого-то убивали, — просто человек больше не появлялся, и все. Люди перешептывались, я слушал и запоминал. В газетах об этом ничего не писали; в городе все молчали, никто не пытался никого искать, а у меня из головы не выходили истории о капитане Обеде Марше. Не знаю, может быть, у меня просто неладно с мозгами — оно неудивительно, если вспомнить, сколько я здесь живу… в этом городе кто хочешь свихнется. Я не считаю, что Зейдок Аллен был сумасшедшим, просто он любил выпить и после этого распускал язык; потом, когда хмель выветривался, он и сам жалел, что сболтнул лишнего, все ходил и оглядывался, не идет ли кто за ним, и на море тревожно поглядывал, на Риф Дьявола, особенно во время отлива. Мы в ту сторону стараемся не смотреть, но иногда, когда собирается «Орден Дагона», там горят огни — странные такие, а потом на крыше «Джилмен-хаус» такие же загораются; так они и перемигиваются, словно говорят друг с другом.

— Вы видели эти огни?

— Видел. Может быть, это было какое-нибудь судно, хотя вряд ли. Возле Рифа Дьявола суда не ходят.

— Вы там были хоть раз?

Хендерсон покачал головой.

— Нет, сэр. Не имею ни малейшего желания. Как-то раз я мимо проплывал и видел этот риф — одни серые камни, и форма у них какая-то странная, в общем, я не стал к ним причаливать. Да я бы и не смог — когда к рифу подплываешь совсем близко, то начинает казаться, что тебя кто-то отталкивает, не пускает туда. Я в тот раз так перепугался, что аж волосы встали дыбом. Никогда этого не забуду и слушать ничего не хочу, а то и в самом деле сойду с ума.

— Ахав Марш имеет над городом власть?

— Да. Все потому, что никого больше не осталось — ни Уэйтов, ни Джилменов, ни Орнов; в смысле, не осталось мужчин, одни женщины, да и те давно состарились. Как приехали сюда федералы, так все мужчины и пропали.

Я решил вернуться к теме таинственного исчезновения людей. Неужели в наше время возможно, чтобы вот так просто пропадали молодые люди и газеты не писали об этом ни строчки? В Инсмуте все возможно, ответил Хендерсон. Члены ордена держат рот на замке, и если их языческому божеству нужна жертва, они ее принесут, а потом постараются об этом забыть, потому что смертельно боятся Ахава Марша. Сказав это, Хендерсон подошел ко мне совсем близко.

— Я как-то раз дотронулся до него, — прошептал он, — и мне этого оказалось достаточно. Господи боже! Он холодный, холодный как лед! Почувствовав мое прикосновение, он сразу отдернул руку и так на меня посмотрел! А кожа у него мокрая и холодная, как у рыбы!

Хендерсон замолчал и прижал руки к вискам.

— А остальные — такие же?

— Нет. Остальные не такие. Говорят, что у Маршей была холодная кровь, особенно у капитана Обеда, но я слышал другое. Был один парень — кажется, Уильямсон по фамилии, — который и сообщил федеральным властям, что творится в Инсмуте. Тогда еще никто не знал, что он сам в родстве с Маршами, да еще в нем текла кровь Орнов. Когда они об этом узнали, то стали ждать его возвращения в город. И дождались. Он приехал и, как рассказывают, сразу пошел на берег, где разделся и, вроде как напевая, поплыл в сторону Рифа Дьявола, откуда уже не вернулся. Сам я этого не видел, только слухи ходили. Эти Марши всегда возвращаются по зову крови, куда бы ни уехали. Возьмите хотя бы Ахава — один бог знает, откуда он взялся.

Забыв о своих страхах, Хендерсон становился все разговорчивее. Видимо, сказались долгие месяцы вынужденного молчания, когда поговорить ему было не с кем; к тому же по утрам в магазине почти не бывало посетителей — инсмутцы предпочитали делать покупки после обеда, поэтому Хендерсону приходилось держать магазин открытым до позднего вечера. Речь зашла о странных украшениях, которые носили жители Инсмута, — браслеты и диадемы, кольца и пекторали с вырезанными на них фигурками. Я не сомневался, что это были те же изображения, что мы с Феланом разглядывали в зале «Ордена Дагона». Хендерсон видел их лишь мельком; члены ордена носили их на себе, видимо, такие же были и у представителей местной церкви. Затем Хендерсон заговорил о звуках с моря — «словно кто-то поет, только не человек».