Мяч, пробитый им, и теперь летит над землей. Древо памяти Валентина Бубукина - Гагик Карапетян

Л. ИВАНОВА (КАЛИНИНА):

– Мы знали, что Валя сильно нездоров, даже обречен. К тому же Зоя жаловалась: «Врачи мучают его, эксперименты на нем ставят!» Ему делали дорогущие уколы, а он звонил из больницы: «Лида, у меня происходит переоценка жизни. Мы постоянно носимся из-за ерунды. Нет ничего дороже дома и семьи». Эти фразы запали в душу. Наверное, предчувствуя уход, уже не расплескивал энергию.

В. КЕСАРЕВ:

– Бубукин не распространялся о самочувствии, но я знал, что ему предложили пройти курс лечения в клинике имени Бурденко…

– Созванивались в его последние дни?

– Нет, он не подходил к телефону.

Н. МАНОШИН:

– Мы знали, какие дорогие уколы делали Бубукину. Он до конца держался молодцом. А ведь раньше редко жаловался на здоровье. Недаром Валю всегда звали «Паровоз». Откуда проклятая болезнь вылезла?

Ю. БЕЛЯЕВ:

– Он жаловался: «Плохо себя чувствую, силы убавились. Вот и мы реже стали встречаться». – «Ну, крепись! Ты – молодец, сколько перенес жуткой «химии». В клинике его неоднократно кололи, по-моему, шведским лекарством. Он мужественно сопротивлялся от напасти, потому что, конечно, хотел еще пожить.

Ю. АДЖЕМ:

– Однажды встретившись с Валентином Борисовичем в клубе, сразу заметил, что он пожелтел, сильно похудел. Уже месяца через три выглядел настолько хорошо, что я подумал о пользе химиотерапии, даже порадовался, предположив отступление болезни. Ведь Бубукин вплоть до последних дней вел активный образ жизни. Однако я находился в пути, когда сообщили печальную новость.

A. ПАРАМОНОВ:

– По сути, попрощался с ним, когда его за две недели до кончины госпитализировали в клинику. Валентин признался: «Знаешь, Леша, слабость появилась. Пройду метров сто, затем должен постоять». А ведь до того, когда спрашивал о самочувствии, он отвечал: «Вот сделали уколы, наконец-то, гемоглобин повысился – кровь стала другой». Все вроде шло нормально…

B. ВОРОШИЛОВ:

– О чем беседовали с Бубукиным в последний раз?

– О футболе, о текущих делах, о доме.

– Вы были в курсе о состоянии его здоровья?

– Да… К великому сожалению, хороший парень рано ушел из жизни.

В. ПОНЕДЕЛЬНИК:

– Он звонил, где бы ни находился – в больнице, дома (когда на людях почти не появлялся) и каждый разговор, как ни поразительно, начинал с нового анекдота. Потом, когда случилось самое грустное, его сын Саша рассказал мне, как Валя, страдая из-за жутких болей, перебарывал себя, чтобы оставаться в тонусе: приезжал на процедуры с уколами, которые на неделю облегчали его состояние, затем показывался на турнирах ветеранов, где сверстники встречали его с удовольствием…

В. ЕМЫШЕВ:

– Я звонил Вале вплоть до его последнего дня, иногда беспокоил Зою Васильевну. Разговаривал с ним даже накануне кончины. Бубукин оставался бойцом! В панику не кидался. Когда ему стало худо, я сказал: «Ну, ты что, дорогой?! Давай выкарабкивайся!» В «Росиче» ведь тренировались генералы, которые помогли и с госпиталем, и с врачами, и с лекарствами…

– Валентин Борисович предчувствовал уход?

– Нет, не ждал подобного финала! Бился за жизнь до конца. Но я знал о смертельной опасности. Когда пошли метастазы, их невозможно было остановить…

М. ПЛАХЕТКО:

– Когда последний раз виделись?

– Где-то за неделю до кончины. К тому времени он год и 10 месяцев капитально болел. Кто знал об этом, кто не знал. Родные, конечно, находились рядом круглые сутки – Бубукин каждый месяц на неделю ложился на «химию». Эти курсы терапии очень сложно было пережить, после них тяжеловато было даже смотреть на него. Почему так говорю? Мы вместе постоянно ездили на футбол. Он за рулем, а я брал пропуска. И вот как-то он выходил из подъезда, когда я спросил: «Валя, поехали на стадион?» – «Нет, извини, совсем плох – держу путь на дачу». Неделю там побудет, отдохнет, наберется сил и опять жизнерадостно общается. Однако за месяц до ухода выглядел высохшим: «Снова ложусь в понедельник». Я подумал, что в очередной раз, а оказалось – в последний.

С. ШАПОШНИКОВ (отвечала жена):

– Когда Бубукин захворал, мы общались по телефону или виделись на даче. Скрывая болезнь, уверял нас, что хорошо чувствует, но держался молодцом. Только Зоя звонила со слезами: «Валя сильно похудел». Успокаивала ее: «Я тоже похудела на 10 килограммов – ничего страшного». Однако лейкемия прогрессировала.

А. КАВАЗАШВИЛИ:

– В последний раз виделись в РФС месяца за полтора до кончины Вальки, выглядевшего бледным, худым. Хотел спросить, в чем дело, но сдержался. Поинтересовался у Никиты Павловича, и Симонян сообщил о болезни.

A. МИРЗОЯН:

– Бубукин плохо себя чувствовал, когда я позвонил из РФС: «Борисыч, завтра едем к человеку, который хочет нас видеть, чтобы материально помочь ветеранам». – «Саша, чего-то покидают силы. Лучше поеду на дачу, передохну». – «Борисыч, не переживай – ты в «обойме». То есть, конверт с его стипендией никуда не денется – я ему вручу. В ту же минуту он стал рассказывать очередной анекдот. И это за несколько дней до ухода!

B. БЕЛОУСОВ:

– До последних дней Бубукин не давал знать о грозящей опасности, хотя до нас дошла информация о болезни, разрушающей организм. Более того, его поведение не изменилось – шутки, прибаутки. Потом в больнице все сложилось печально. Правда, он не причинил неудобств во время ухода за собой. Все произошло мгновенно.