Геном - А. Дж. Риддл

Уорд картинно покивал головой.

– Господи, так бы сразу и сказали, Хьюз.

– Современные компьютеры имеют бинарную природу, – продолжал Дезмонд. – Они хранят данные в битах – нулях и единицах. Восемь знаков образуют байт, килобайт – это тысяча пар из восьми знаков, мегабайт – миллион. Квантовые компьютеры имеют совершенно иной принцип работы. Они хранят данные в кубитах.

Дезмонд заметил, что его не понимают. Он потер брови. Очень хотелось спать.

– Нынешние компьютеры используют кремний, интегральные схемы, микропроцессоры. Квантовые компьютеры используют квантовую механику. Они оперируют частицами, которые уже существуют во вселенной.

– Ты разработал квантовый компьютер? – спросила Эйвери.

– Да. Квантовые вычисления в виде теории существовали с начала восьмидесятых годов. Проблемой для практической разработки всегда служило декогерирование.

– Хьюз! – зарычал Уорд. – Я ввожу мораторий на новые слова.

– Хорошо, скажем иначе: помехи. Проблема использования субатомных частиц в качестве носителя данных состоит в том, что они находятся в безостановочном движении – вселенная непрерывно ведет с ними диалог. Эти помехи нарушают суперпозицию кубитов. – Дезмонд ускорил темп речи, заметив, что Уорд готов снова взорваться. – Вы когда-нибудь проводили мощным магнитом по жесткому диску? Если да, то вы знаете, что все данные будут стерты. Мы столкнулись с точно такой же проблемой – словно вселенная постоянно водит магнитом по нашему квантовому компьютеру, в считаные наносекунды перепутывая данные. Мы пытались охлаждать устройство, однако для того, чтобы оно работало приемлемое время, требовалось качественное экранирование. Эту проблему решила компания «Rook Quantum Sciences».

– «Rook»? – переспросила Эйвери. – Квантовый компьютер – это и есть «Rook»?

– Да.

– А пандемия – это «Rapture»?

– Нет, «Rapture» – это не пандемия, – возразил Дезмонд. – Пандемия вообще не планировалась. «Rapture» – это лекарство. Ученые «Rapture Therapeutics» всегда стремились понять, как работает интеллект, и разработать средства для анализа и управления мозговыми функциями. Самые первые имплантаты служили именно этой цели, они же привлекли мое внимание к компании. Я хотел избавиться от ПТСР и депрессии. Пандемия… – Дезмонд взглянул на Уорда, хотя на самом деле обращался к Эйвери, – о ней я не знал.

Уорд промолчал, лицо Эйвери ничего не выражало.

Вздохнув, Дезмонд продолжил:

– «Rapture» вела реальные исследования в области ПТСР и депрессии, но они применяли полученные результаты и в других научных проектах, преследующих более серьезную цель – создание имплантата, способного перенести человеческий разум в систему «Rook». Эта цель была достигнута. Однако, создав действующий имплантат для перекачки разума, мы осознали реальное препятствие – люди ни за что не согласились бы на внедрение имплантатов в свои мозги. Кроме того, это отняло бы слишком много времени и могло привести к несчастным случаям и смертям. Выход предоставили нанороботы.

– Те самые, что вылечили патоген, – подсказала Пейтон.

– Эту функцию добавили позже, причем меня не информировали. Главная задача нанитов – проникнуть в мозг и передать данные и квантовые состояния в «Rook»; по сути это означает перенос в «Rook» человеческого сознания. А оставшиеся тела… их должны были эвтанизировать чуть позже.

В ответ – оглушительное молчание.

Наконец Уорд выговорил:

– Невероятно.

– Процесс уже пошел, – возразила Лин. – Вы сами это видели на мониторах в аэропорту. В «Rook» уже перекачано сознание миллионов людей.

– Все должно было происходить совсем не так, – сказал Дезмонд. – Согласно плану, людям предстояло самим сделать выбор – переходить в «Зеркало» или нет. Юрий и Коннер погорячились.

В тон Дезмонда прокрались извиняющиеся нотки, и Пейтон это, видимо, почуяла.

– Расскажи, как должно работать «Зеркало», – мягко подсказала она.

Дезмонд благодарно кивнул.

– Мы собирались устроить презентацию в интернете и по телевидению, рассказать правду о находках «Бигля», о наших исследованиях. «Зеркало» предлагалось как вариант, переход должен был протекать постепенно. Мы хотели начать с наиболее уязвимых групп населения, с тех, чей разум ослаблен или находится на грани: с душевнобольных, пациентов, страдающих болезнью Паркинсона, Альцгеймера, деменцией. Они стали бы главной группой для масштабных испытаний «Rook».

В глазах Эйвери мелькнул испуг.

– Эти миллионы погибших – они что, все страдали от нарушений работы мозга?

– Если Юрий не перешел к следующему этапу, то да.

– А где… – Эйвери запнулась, немного подумала. – Что с ними случилось?

– Они переведены в «Rook», ждут.

– Ждут чего? Что вообще значит перевод в «Rook»? Они еще живы? В сознании?

– Они ожидают «Rendition». Без «Rendition» они всего лишь хранящиеся в машине данные. Можно сказать, что они живы, но пребывают в состоянии стаза с отключенным сознанием. «Rendition» смоделирует реальность и вернет их к жизни.

Эйвери уткнула лицо в ладони.

– Боже! Это конец человеческого рода!

– Напротив, – возразила Лин. – Это всего лишь новый шаг бесконечного цикла. Так было несчетное количество раз прежде и так будет несчетное количество раз в будущем.

Пейтон посмотрела Дезмонду в глаза. Она наконец все поняла.

– Вот почему ты спрятал «Rendition». Без программы Юрий и Коннер смогут перекачать и сохранить разум только тех, кто получил инъекцию нанитов «Rapture».

– Верно. Других вариантов у меня не было.

– Объясните, как действует «Rendition», – попросил Уорд. – Какой конкретно эффект она производит?

– Я использовал в качестве фасада «Rendition Games», – сказал Дезмонд. – Для посторонних это была компания по разработке игр в режиме виртуальной реальности, что позволило нанять нужных программистов. Я набрал самых талантливых и рассказал им все без утайки – что мы создаем программу виртуальной реальности, невероятно детальную, способную имитировать не только изображение и звук, но вообще все, что угодно, и что она будет работать на квантовом компьютере. Мы использовали данные картирования головного мозга для имитации запахов, вкуса, боли, удовольствия – всего на свете.

Дезмонд на минуту остановился.

– Я также использовал «Rendition» для восстановления моих собственных воспоминаний. – Он повернулся к Эйвери. – Устроив тебя на «Кентаро Мару», я связался с Манфредом Юнгом, ученым из «Rapture Therapeutics». Он возглавлял исследования в области архивирования памяти. Я спросил Манфреда, способен ли имплантат в моем мозгу не только передавать воспоминания, но и принимать их, возвращая на место. Он решил, что это возможно, однако рискованно.