Метресса фаворита. Плеть государева - Юлия Андреева

Так как спасший его священник не был военным и, скорее всего, не смог бы противостоять разбойникам, решись те отбить у него Загряжского, Могильщик предложил мальчику переодеться в платье служки, дабы его не опознали. Вместе они сели в карету. На всякий случай, пряча лицо, Саша низко опустил голову. Он понятия не имел, как ведут себя служки в лютеранской церкви, что они должны делать, как помогать священнику. Мать постоянно водила его в храм, но это был православный храм, и, случись Саше изображать из себя православного служку, он, без сомнения, справился бы с этой задачей. Теперь же он полностью зависел от своего спутника. Слава богу, в церковь они не поехали, а, как и было условлено, добрались до дома начальника Тайной канцелярии Андрея Ивановича Ушакова. Тут смелость оставила мальчика, и он еле вылез из кареты. Шутка ли сказать, ему предстояло предстать перед самим Ушаковым, начальником Канцелярии тайных дел, одного взгляда которого достаточно для того, чтобы неугодный ему человек исчез с лица земли, испарился, будто его и не было никогда.

Наверное, следовало умолять святого отца, чтобы тот отвёз его к Светлейшему князю Меншикову, во дворце которого они сейчас проживали. Друг покойного государя Петра Алексеевича — это, конечно, тоже страшно, но не так страшно, как к Ушакову. И зачем он согласился ехать? Зачем дал себя уговорить? Кулём Саша вывалился из кареты, чудом не грохнувшись в лужу. В последний момент кучер Джузеппе успел схватить его за шиворот, в противном случае как бы он посмел войти в дом к начальнику Тайной канцелярии, будучи мокрым, точно сбежавшая с пиратского корабля крыса?

— Как ты? Можешь идти? — Священник склонился над ребёнком, с участием заглядывая ему в глаза. — Ну же, соберись. Ты же будущий военный. Что скажет твой отец, если ему доложат, что ты дрожал, как осенний лист?

Саша сглотнул. Напоминания об отце подействовали отрезвляюще.

— Всё хорошо, должно быть, меня немного укачало в карете.

— Идти сможешь? Или попросить Джузеппе нести тебя на руках?

Нет, такого унижения Саша не мог вытерпеть, он дерзко взглянул в жирное лицо своего спасителя.

— Смогу. — Мальчик попытался обойти мощную фигуру священника, но тот остановил его, ловко поймав за плечо.

— Доброму отроку не престало идти перед своим духовным наставником. Запомни, сейчас ты сопровождаешь меня. Поэтому идёшь следом, взгляд держи долу и, главное, молчи. У меня есть дело к Андрею Ивановичу. Так что, пока мы будем разговаривать, сделай так, чтобы тебя было не видно и не слышно. Сядешь, где укажут, и, что бы ни произошло, не поднимайся, пока тебя об этом не попросят. Всё понял?

Саша Загряжский отлично знал, что такое приказ. Поэтому он опустил голову и последовал за святым отцом, ступенька за ступенькой. Если бы похитившие его разбойники сделали засаду в доме Ушакова, они бы нипочём не заметили хрупкую фигурку мальчика за мощной тушей священника. Конечно, неприкрытым оставался тыл, но Загряжский уже осознал, что здесь ему придётся полагаться исключительно на себя.

Как и предсказывал священник, всё прошло гладко, и, миновав анфиладу комнат, Загряжский наконец лицезрел начальника Тайной канцелярии. Во время соревнований он уже видел его дочь, хорошенькую большеглазую Катю Ушакову, теперь, глядя на её отца, он не обнаруживал семейного сходства, и от этого делалось ещё страшнее.

Священник велел не разговаривать с Ушаковым до тех пор, пока начальник Тайной канцелярии сам не обратится к Саше. Предупреждение было излишним, мальчик не смел даже лишний раз взглянуть на опасного экзекутора, по слухам, лично допытавшего до смерти в крепости царевича Алексея.

Он вздохнул с облегчением, когда его спутник достал с полки книгу и, сунув её Саше, предложил посидеть у окна. Таким образом, он как бы выходил из поля зрения Ушакова, и это уже было большим облегчением.

Всё время, пока Загряжский послушно рассматривал картинки, взрослые разговаривали по-голландски. Он не знал этого языка и не прислушивался. А потом вдруг незаметно для себя заснул.

Саша проснулся, когда кто-то потряс его за плечо. Уже стемнело, в кабинете Андрея Ивановича не было света, и Ушакова со священником тоже не было. Перед Загряжским стояла Катя Ушакова. Несмотря на то что на девочке был не охотничий костюмчик, в котором она участвовала в соревновании, а пышное розовое платье с голубым бантом, он сразу же узнал её. Но от этого не стало ни лучше, ни свободнее. Должно быть, заснув, он прозевал уход священника, и теперь его, чего доброго, арестуют за то, что он проник в дом к начальнику Тайной канцелярии. Вот сейчас Катя завопит во всё горло, сбегутся слуги, и его повяжут.

Он с ужасом глядел на девочку, но та и не думала звать на помощь.

Катя сразу узнала мальчика, которого видела несколько раз при особе княжны Меншиковой, и была рада гостю.

Они мирно играли в её комнатах, когда вернулся совсем незлобный Ушаков. Допрос проходил не в кабинете, где Андрей Иванович до этого принимал священника, а здесь же, буквально в соседней комнате, за чашкой горячего шоколада и в присутствие Катерины, которая ни за что не хотела отпускать своего нового друга.

Вот так Ушаков узнал о том, что произошло с Сашей Загряжским, после того как он выпихнул из саней Мартына Скавронского и, по свидетельству пострадавшего, растворился в снежном облаке.

Андрей Иванович был доволен, что хотя бы это дело распуталось и ребёнок не пострадал. И не беда, что спасённый отрок не добавил практически ничего нового к тому, что уже и без него знал Ушаков, всё-таки куда приятнее общаться с живым и здоровым мальчишкой, нежели вызывать родителей для опознания трупа.

Кстати, о трупах. Ушаков совсем было упустил из вида не продвигающееся дело об исчезновении трупа суфлёра.

К слову, кому вообще может понадобиться труп? Стены им, что ли, подпирать?

Труп своего бывшего возлюбленного могла похитить влюблённая в него дама, Ушаков вспомнил старого пропойцу-суфлёра, и не решился представлять даму, способную увлечься подобным ничтожеством.

Труп может выкрасть убийца, дабы запутать следствие. Кульман, конечно, определил, что Иванов помер от отравления цианистым калием. Но, возможно, он что-то упустил. Быть может, это всё-таки было не самоубийство, замаскированное под убийство, а убийство посредством отравления, замаскированное под самоубийство удушением. Бред какой-то...

Кому и для чего ещё мог понадобиться труп? Если изначальные выводы верны, кто-то, предположительно бывший любовник Марии Берестовой, собирался перепугать Люсию Гольдони, дабы девицы не лезли к его сыну. Конечно, совершенно синий труп выглядит, мягко говоря, мерзко, и в качестве страшилы его можно было ещё как-нибудь использовать. Но Люсия теперь с графом Фениксом и Могильщиком, а эти орлы, скорее всего, не допустят, чтобы в комнаты к их знакомой кто-то подбрасывал трупы. Отпадает.

Оставался ещё Кульман со своей жаждой знания, но Ушаков по опыту знал, что немцы, даже сто лет как обрусевшие и говорящие без малейшего акцента, педантичны и верны самым глупым приказам и инструкциям. А это значило, что если в ответ на свою просьбу оставить труп для дальнейших опытов и наблюдений, Кульман получил отказ, он просто обязан смириться с неизбежным. Да и как бы он это сделал, когда постоянно находился на виду?