Наблюдения, или Любые приказы госпожи - Джейн Харрис

— А потом она стала предупреждать священника, чтобы он не смел приближаться к кому-то. Не вздумай даже подходить к ней, кричала она, не вздумай даже подходить к ней. Она была не в своем уме, бедняжка.

— Что еще она говорила?

— Большей частью обзывалась на него по-всякому. У ней вообще вспыльчивый норов, у твоей госпожи?

— Да нет.

— Она все кричала, мол, это он виноват, мол, ему не следовало так поступать. Она была в совершенном безумии. А священник бедолага совсем смешался, засуетился и все брошюрки выпали у него из кармана и разлетелись по двору. Мне показалось, он пытался подобрать их.

Старый Хрен со своими паршивыми трактатами. Рассчитанными на круглых дураков. Я подумала о Норе и куче религиозных брошюрок в ее сундучке. Я словно воочию увидела, как она вся такая чопорная и правильная сидит в своей комнате и читает их при свече. Потом вдруг я вспомнила, как столкнулась со Старым Хреном в Батгейте и он пригласил меня в гости. С целью… как он там выразился… разъяснения религиозных трактатов. Хитрый старикашка ни на миг не обманул меня. Но он запросто мог одурачить Нору. Многочисленные пометки на полях Нориных брошюрок — ведь это не что иное, как разъяснения и толкования!

Внезапно я исполнилась уверенности, что Нора получила брошюрки от Гренна и ходила к нему домой — причем не один раз, судя по количеству брошюрок в сундучке. Потом я вспомнила слова Мюриэл о преподобном и «Блудливых Ручонках». Меня замутило от одной этой мысли, такое омерзение он у меня вызывал. Но спору нет, для своего возраста он довольно привлекателен. А эти оголтелые проповедники умеют убеждать. Если в течение нескольких недель он неоднократно оставался наедине с Норой — кто знает, что могло произойти? Бедняжка. Возможно даже, у нее хватило глупости влюбиться в него.

Внезапно я поняла, какая тайна скрывается за смертью Норы. Теперь все стало ясно — и почему миссус напала на преподобного и даже почему она сошла с ума от горя.

Я огляделась вокруг, ища господина Джеймса. Я решила сейчас же рассказать ему о своей догадке, ведь если правда откроется, состояние миссус наверняка улучшится. К своему облегчению я увидела, что он по-прежнему разговаривает с Аласдером у фонтана.

Я уже собиралась направиться к нему, когда вдруг заметила мужчину, бегущего по Главной улице со стороны Глазго. Молодого парня в рабочей одежде, в куртке, но без пальто. Шляпу он держал в руке, поскольку она слетела бы с головы на бегу. Люди смотрели на него, когда он пробегал мимо, но без особого интереса, потому что из леса никаких вестей о миссус не ждали.

Завидев господина Джеймса, парень заорал:

— Мистер Рейд! Мистер Рейд! Ее нашли!

Вот тогда-то все разом повернулись и с полным вниманием уставились на него, а он подбежал к группе мужчин у фонтана и выпалил еще несколько слов, указывая пальцем поверх деревенских крыш — не точно в том направлении, откуда появился, а немного северо-западнее.

Миссис Белл дотронулась до моей руки.

— Что он говорит?

— Тш-ш! — сказала я. — Не разобрать.

Но что-то там было неладно. Господин Джеймс стоял совершенно неподвижно, с бледным ошеломленным лицом. Аласдер положил руку ему на плечо, словно призывая держаться. Потом вдруг несколько мужчин отделились от группы и стремглав помчались по Главной улице. Еще один вскочил на телегу и схватил поводья. Доктор запрыгнул в свою двуколку. Поднялась паника, люди побежали. Почти все пустились в сторону леса по Большой дороге, но несколько человек устремились к железнодорожной станции. Господин Джеймс стоял столбом посреди всей этой сумятицы. И только когда Макгрегор-Робертсон наклонился к нему и настойчиво заговорил, он заставил себя действовать и одним прыжком оказался в двуколке, которая тотчас тронулась с места и быстро покатила по Станционной дороге.

— Что стряслось? — крикнула я, обращаясь к пробегавшему мимо парню. — Где она?

Он остановился и повернулся ко мне.

— Ее труп нашли на железной колее. Она попала под поезд!

Помоги мне господи, кажется я рассмеялась в голос. Но то был короткий истерический смех, вызванный потрясением. Сейчас я это знаю, поскольку с тех пор неоднократно наблюдала такое явление. Смех замер на моих губах, а я все еще не могла осознать значение услышанных слов. Они звенели в ушах, но не имели никакого смысла. Поезд. Железная колея. Труп. В особенности последнее слово сбивало меня с толку. Мистер Леви, скрюченный на турецком ковре, холодный и недвижный. Вот это труп. Или Нора в гробу. Труп.

Но с миссус это слово никак не увязывалось.

Парень неодобрительно нахмурился, приняв мой смех за проявление жестокосердия.

— Ничего смешного, — сказал он, отворачиваясь. — Женщина погибла.

Он снова пустился бежать и скоро растаял в темноте и тумане.

Пиша эти строки, я пытаюсь вспомнить, о чем я думала в последующие секунды и минуты. Но нет, никаких мыслей не было. Пустота в голове и суматошное движение повсюду вокруг. Все куда-то неслись словно угорелые. Одни, у кого были лошади, вскакивали в седло и мчались к месту происшествия, либо по Станционной дороге, либо по Главной улице. Другие, у кого лошадей не было, бежали в тех же направлениях. Третьи позапрыгивали в оказавшиеся поблизости повозки, и куда ни глянь, всюду катили перегруженные пассажирами подводы и двуколки.

В глазах у меня помутилось, мне показалось, сейчас я лишусь чувств. Потом я осознала, что миссис Белл крепко держит меня за руку не давая упасть, слава богу она оказалась рядом тогда. Она поняла, что мой приступ смеха вызван потрясением, и нисколько не возмутилась. Теперь славная женщина помогала мне устоять на ногах. Я постаралась сосредоточиться на цепкой хватке миссис Белл, мне пришло в голову что я не потеряю сознание, если направлю все свои мысли на какое-нибудь телесное ощущение. И я так сильно сосредоточилась, что все мое существо словно исчезло и от меня остался один только локоть, стиснутый пальцами миссис Белл. Я осознала, что она ведет мой локоть через улицу, к гостинице «Лебедь». Из двора там выезжала двуколка, которой правил сам ублюдок Хендерсон. Миссис Белл коротко переговорила с ним, потом подсадила мой локоть в повозку, а следом и сама залезла.

Едва двуколка тронулась с места, я вернулась в свое тело, потому что страшная тряска передалась через мою задницу и позвоночник в череп и у меня залязгали зубы. Казалось у повозки рессоры разбиты в хлам, хотя на самом деле они наверняка были в полном порядке, просто в отсутствие мыслей я гораздо острее воспринимала все физические ощущения. Когда мы свернули на Станционную дорогу и набрали скорость, тряска усилилась и я заболталась, запрыгала, затряслась что хер у лакея на запятках. Я буквально чувствовала, как у меня плоть отделяется от костей. Отделяется и спадает с меня точно холодные шелковые ленты. Я рассыпалась на части, я растворялась, я таяла и мой рот наполнялся слюной. Я превращалась в пар, и дыхание вырывалось белыми клубами, словно я запыхалась от бега. И все же я сидела — по крайней мере насколько вообще можно сидеть в повозке, прыгающей и скользящей по мерзлой грязи. В воздухе пахло дымом и сажей. Хендерсон принялся подгонять лошадей кнутом и криками, и рваная пелена тумана стремительно полетела нам навстречу, а когда мы стали подниматься по склону к железнодорожному мосту, мне показалось, будто двуколка с грохотом несется к самим вратам ада.