Мэр - Павел Астахов

– Это кто же? Кто такой? Ну-ка, назови!

– Да вы! Вы! Вы же остаетесь! – Даже Кротов поражался иногда несусветной глупости Сабурова-старшего. Но он прекрасно делал на нем деньги, а за глупость, как известно, люди платят в несколько раз больше.

– Я? Опа! Ну ты мастак, адвокат! Толян, братан! Я тебе должен! Все! Замазано! Давай готовь бумаги!

– Какие бумаги?

– Ты чего?! Как какие? Сам говоришь, ну там, типа, отказ – заказ. Туда-сюда. И я в дамки! Давай-давай, Толяныч! Работай. Я не обижу. Тут бабло под ногами лежит. Не этому же чистоплюю отдавать! Он знаешь, гад, как меня называл?

– Не знаю.

Павлов выскочил из суда и побежал к стоянке. Шлагбаум не поднимался. Недавно придуманная Великой Егориной суперсовременная стоянка для посетителей горсуда была оборудована по последнему слову техники, но укомплектована прежним персоналом. С абсолютно совковым мышлением. Подобное отношение к современной технике приводило к неизбежному конфликту. Как говорил дедушка Ленин, конфликт средств производства с производительными силами. Побеждали, как правило, средства. Вот и теперь шлагбаум, блистающий всеми оттенками сигнализационных фонариков, как новогодняя елка, не желал подниматься. Артем бросил машину и побежал к дороге, голосуя на ходу. Остановились сразу три автомобиля. «Девятка», «шестерка» и старенький «мерс». Павлов почему-то выбрал беленькую «шестерку».

– Пожалуйста, срочно! Мне нужно попасть в центр.

– Понял! Нет проблем, уважаемый! Попадете! Вмиг домчу. Эх, жизнь – копейка!

Артем теперь только рассмотрел водителя. Пожилой, но еще очень крепкий мужичок. Видимо, бывший военный. Скорее всего, подполковник. До папахи не дослужился. Но крепкий и боевой. Налоги, конечно, не платит. Индивидуалист. Такой считает, что Родине-матери отдал все сполна. А теперь она должна поделиться со своим сыном. Дома жена, две дочери и мама-инвалид. Павлов решил проверить свои наблюдения:

– В каком полку служили, отец?

– Ух ты! Сынок! Как ты сразу меня в оборот! В 143-м мотострелковом. Хотя какое, на хрен, это имеет значение теперь!

– Ну почему же! Отец, все имеет значение. Нашего брата военного видно сразу!

– Ой! Сынок, а ты что, тоже служил?

– Да, батя! Служил! Семь лет на дядю трубил. Но не вышел из меня вояка. Пришлось переквалифицироваться в управдомы.

– Да ну! Какой ты управдом! Ты скорее начальник какой-то!

– Не, отец, не начальник. Так, помощник начальника.

– Э-э-э, нет. Я вижу. Насквозь!

– Ну, ладно, ладно. Не буду спорить.

– А чего же не поспорить! У меня знаешь какие дебаты бывают? Ого-го! Познер-Шмознер отдыхает! У них все записные да подсадные. А у меня все честь по чести. Милости просим в наш диско-клуб.

– Ты чего-то путаешь отец. Диско-клуб – это тот, где танцы. А где ж у тебя танцевать? – Артем подначивал забавного отставника. А тот, принимая игру пассажира, с самым серьезным видом парировал:

– Для танцев, положим, места и впрямь нет. А вот дискуссию мы ведем честь по чести. Оттого и клуб у меня ДИСКУ-клуб. Понял?

– Теперь понял. Ну и что в последнее время обсуждали?

– Да разное. Вот давеча поймали этих убийцев. – Старик поморщился, припоминая что-то неприятное. – Ну тех, что убили банкира. Ну этого, из Центробанка.

– Так, так. И что же?!

– А вот и то! Жизнь – копейка!

– В каком смысле, отец?

– А в прямом. Этого начальника центробанковского кто заказал? Другой банкир. Так? Так! Денег заплатил полмиллиона! Так? Так! А убил-то кто?

– А кто убил? – Павлов напрягся. Он не участвовал в этом нашумевшем деле, но старался по мере возможности следить за ходом следствия. Уж больно знаковое и громкое было преступление. Он, к сожалению, не видел вчера новостей и из-за сегодняшнего дела не читал даже газет. Готовился. И, как видно, не зря!

– Так в том-то и дело! Два шахтера бывших. За полторы тысячи вонючих американских долларей! Вот так-то. Вот я и говорю, жизнь – копейка! Судьба – злодейка!

– Не знал я. – Артем задумался и непроизвольно стиснул спинку переднего пассажирского кресла. Та жалобно скрипнула. Старик-отставник сразу отозвался:

– Эй, уважаемый! Ты уж мою красавицу не обижай! Она мне самая верная подруга. Мы с ней даже пари заключили. – Дед хитро засмеялся и подмигнул пассажиру в отражение зеркальца. Артем откликнулся:

– Это что ж за пари? Кто больше горючего выпьет?

– Не-е-е! Я с 1986 года вообще не пью – меня Мишка отучил! Как затеял бороться он с алкоголем, так я и поверил ему. А он власть-то и не сумел удержать. Квартир наобещал к двухтысячному году. Ускорение, ускорение! Тьфу! Где то ускорение? Где те квартиры? Ну а пари-то простое. Кто кого переживет. – Дед надавил клаксон, пугая сунувшегося было справа мопедиста. – Куда ж ты лезешь?! Вот ведь отродье! Напокупали прав! Ездить не умеют. Вот еще транспорт! Кочерга тебе меж ног! – Он погрозил кулаком и снова посигналил все же обогнавшей его девушке-мопедистке. Девушка, не поворачиваясь, подняла левую руку и оттопырила средний палец. Дед закачал головой:

– Вот же отродье двухколесное! Еще и выеживается! Эх, жизнь – копейка!

– Да, кстати, о копейках. – Артем что-то вспомнил: – Так вы говорите, зампреда Центробанка убили два шахтера?

– Ну да! Жизнь – копейка, смерть – полушка! Я ж и говорю. Два бывших шахтера из Горловки приехали на заработки. Ну и подрядились за копейки хорошего человека умертвить. Вот же, прости Господи! Нелюди. А ведь небось воспитаны на подвигах Стаханова! Передовиками были. Тружениками.

– Откуда это известно, кем они были?! – Артем пожал плечами и со скепсисом хмыкнул.

– Э, не скажи! Я вот в семьдесят втором служил как раз под Ворошиловградом. Пять лет. Наш полк стоял как раз меж двух шахт. Насмотрелся я на этих передовиков. Все, что можно было, перли из забоя. А уж тротила таскали… Ого-го! У нас свой был, но мы у них меняли. На тушенку. По живому весу. Кило на кило. Натуральный обмен!

– А зачем? – искренне удивился Павлов.

– Эх, елочки-моталочки! Зачем?! А рыба! Рыбу только этим и можно взять! Там такие озерки. Ставки называются. Мы как дернем такой ставочек, так неделю едим от пуза сазанов, карасей и линей. Лучшая удочка! Удочка-тротилочка.

– Тротил? Тротил… – Павлов задумался, и вдруг его осенило. Он хлопнул себя по лбу. Старик от неожиданного звука шлепка вздрогнул и уставился в зеркало:

– Ты чего это, мил человек?! Случилось чего?

– Случилось, отец! Случилось! Вот он, тротил твой, откуда!

Старик не понял, что так заинтересовало седока, но на всякий случай опасливо добавил: