Волчья верность - Наталья Игнатова

Ну хоть чего-то он не ожидал, провидец чертов!

И, разумеется, этот бой был очередным кусочком приманки, лежащим чуть глубже, чем предыдущие, в ловушке, которой нет.

Ее действительно не было.

А значит, не было и приманок.

Ни в том бою. Ни после боя. Когда Зверь снизошел до замковой кухни и приготовил для Князя нормальный завтрак вместо галет из непойми-чего, которые тот обычно ел и на завтрак, и на обед, и на ужин. Вообще, поразительно, как можно, не отказывая себе в прекрасных чае, кофе и табаке, ущемлять собственный организм в праве на вкусную и здоровую пищу?

В любом случае, ничто из этого не было приманкой, и в любом случае, приманкой было все.

А когда лучше узнали друг друга, пришло время «бойцового кота». И тут уж Зверь гонял Князя по всей крыше – благо розовые кусты предусмотрительно были огорожены силовыми полями, – а непобедимому шефанго оставалось только отступать и защищаться. В конце концов, Зверь опрокинул Князя на мокрую от снега траву, не спеша и с большим удовольствием обозначил кончиком когтя, что именно он может сейчас сломать, перерезать, оторвать или еще как испортить в меру фантазии и свободного времени.

И тогда только понял, что действительно может сделать все это.

Прямо сейчас.

Все – не обязательно, достаточно перерезать горло. Или вскрыть грудную клетку. Или – просто раздавить.

Он вернул себе человеческий облик и остался сидеть рядом с довольно скалящимся шефанго.

– Так себе кошка, вообще-то, ага?

– Вообще не кошка, – подтвердил Князь. – Кошки – мягонькие и пушистые, а ты – тварь в чешуе, еще и колючая.

– И с клювом.

– И с когтем на хвосте.

– И ядовитая.

– О? Ну спасибо, что сказал. Теперь, если внезапно помру, буду знать, с кого спрашивать.

– Но на волка я тем более не похож.

– Знаешь что, – Князь сел, потянулся за трубкой, но передумал, – может быть, все дело в твоем стремлении к максимальной эффективности. Ты должен был быть волком, но волк – животное, волк уязвим, а то, во что ты перекидываешься, почти неуязвимо и идеально вооружено. А может быть, впрочем, дело в странностях вашей семейки. Я не знаю, по какому принципу вы выбираете имена.

– Зашибись! Какая еще семейка?

– Та, в которую ты не веришь.

– Та, которая создала меня специально, чтобы принести в жертву?

– Она самая. По-моему, сейчас подходящее время сказать тебе, что Змей – мой друг. Атмосфера располагает, и вообще.

– Не вопрос.

Зверь встал, и одновременно поднялся на ноги Князь. Огромный, но уже не пугающий так, как раньше.

По-прежнему непонятный. Хотя еще минуту назад казалось, что понимание возможно.

– Я же сказал, что, если тебя заставят уйти, я верну тебя обратно.

– Не сходится, – пожал плечами Зверь, – либо он тебе друг, либо ты дашь ему умереть. Или ты не против того, чтоб твои друзья умирали?

– Когда мое мнение начинает что-то значить, умирают все. Не беспокойся о Змее, он сильнее нас с тобой, вместе взятых. Но, раз уж ты все равно не понимаешь и половины того, что я говорю, я сделаю для тебя выжимку. Слушай внимательно, возможно, больше я никогда такого не скажу. Последние дни были не самыми плохими в моей жизни: я возвращался домой, зная, что меня там ждут, и я не собираюсь отказываться от этого ради спасения какого-то там мира. Даже если это твоя горячо любимая родина. Так понятней?

– Князь, да ты эгоист!

– Я просто правильно расставляю приоритеты.

Была чудесная пора.

Стоял уж Ангел у двора.

Седьмой.

С трубою

И с печатью.

И, робко дергая плечом,

шептал: «Мон дье,

пора б начать, а?!»

Евгений Сусаров

Ничья земля. Замок. 2592-й год Эпохи Людей. Месяц граткхар

Высокомерный, аристократичный, пафосный. Невыносимый – если охарактеризовать одним словом. Но не хочется, чтобы он был другим. Такой, какой есть, Князь, может, и не идеален, но близок к тому. Его маска сделана из чистейшего льда, холодная, неподвижная, она красива сама по себе, а перемены, любые, могут ее испортить.

Зверю не нравилась эта маска.

Но маска скрывала пустоту, и, честное слово, этот факт заставлял находить лед красивым, холод – освежающим, а неподвижность – концептуальной. Ну а куда деваться-то, если живешь с этим под одной крышей?

Куда деваться, если не хочешь от него уходить?

Князь опасен.

И все же Зверь оставался с ним рядом. Князь был единственным, к кому не получалось отнестись с ровной снисходительностью, или того хуже, – с равнодушным презрением. Остальные… Прав был Казимир, и не стоило тогда пропускать его слова мимо ушей – остальные не были ровней. Разве что Эрик. Бывший хозяин.

Но Эрик – слишком человек.

А этот?

А кто его знает? Не убил пока, вот и ладно.

Оба держали дистанцию, личное пространство каждому требовалось размером с небольшую галактику, и все равно они умудрялись не мешать друг другу. Ловушка сработала? Дикая тварь из дикого леса подошла максимально близко – настолько близко, насколько позволили подойти. Тварь уже не была дикой. И Зверь знал, что Князь никого не подпускает ближе.

Странно было понимать, что оказался в малом круге приближенных. Ведь ничего же не делал для этого. И цели такой не ставил.

Да кто его поймет, этого шефанго?

Других проблем хватает, чтоб еще и об этом думать.

Близилась война с орками. Тир фон Рауб, бывший легат Старой Гвардии, из героя и небесного рыцаря превратился в дезертира. Трусливо и подло сбежать, считай, перед самой войной – перед войной, которая потребует максимальной концентрации всех сил и возможностей, – поступок вполне в духе демона. Вообще, странно, как это Эрик мог настолько доверять заведомо вероломному созданию?

У Эрика никто спросить не рискнул, а тот оставлял пересуды без комментариев.

Старогвардейцы тоже отмалчивались. Старой Гвардией – остатками Старой Гвардии – теперь командовал Падре. Им нужно было пополнение, но никто больше не учил новых пилотов, а мастера-самородки – большая редкость. Даже большая, чем казалось: со времен набора в Старую Гвардию сменилось два поколения, и не появилось ни одного самородного Мастера.

– В мире сейчас восемнадцать Мастеров-пилотов, из них тринадцать – твои ученики. Скажи мне, Волк, если им придется выбирать между тобой и хозяевами, кого они выберут?