Сто баксов на похороны - Борис Бабкин

– Она. – Зуб подался вперед. – Сучка! Значит, эту неделю ты в день работаешь. Лады. Мы с тобой перетолкуем, подстилка поганая.

Завел мотор и тронул машину. Проезжая мимо остановки, нашел взглядом молодую плотную женщину.

– Сучка поганая! – буркнул он и увеличил скорость.

– Где он? – спросила Нина.

– Черт его знает, – отозвался пивший чай Леха. – Второй день с утра уходит и приходит часов в пять. Ничего не говорит, но и ни о чем не спрашивает. Может, все-таки свалим? – уже не в первый раз предложил он. – А то чувствую затылком – влипнем мы с ним в историю. Посадят нас с тобой надолго и отгонят далеко-далеко. Оставим все, чтоб не искал, и сдернем.

– Я уже говорила, – сердито ответила Нина, – никуда не пойду. Меня все устраивает. Я уже говорила и скажу еще раз: если он мне что-то предложит, я пойду на это. Потому что Павел может все. С ним можно идти на что угодно, не боясь, что посадят.

– Смелая ты стала, – усмехнулся Леха. – А чего же раньше…

– А что раньше? Садиться в тюрьму за жалкие гроши? Если уж воровать, так миллион! – Она вспомнила известную поговорку.

– За миллион и влупят по самое некуда.

– Сначала поймать надо. Я Павлу верю. И вот за эти дни поняла, как мы с тобой низко опустились. Даже не верится, что мы жили как… – Не найдя подходящего слова, Нина махнула рукой.

– Быстро ты себя королевой почувствовала, – усмехнулся Леха. – А если он сейчас придет и скажет: все, парочка милая, расстаемся. Тогда как?

– Никак. Если скажет, значит, разойдемся. И тогда сами что-нибудь думать будем. Эту же квартиру и обворуем. Здесь вещей много. И пусть он нас потом ищет, мне плевать. Так бичевать, как мы, больше не буду. Я сейчас и убить могу, если будет за что.

«В натуре, – подумал он. – Цепануло ее за живое. Пришьет и глазом не моргнет». Откинувшись на спинку стула, сказал:

– Я, наверное, тоже. Я сейчас даже спать на кровати не могу. Отвык, что ли? – усмехнулся он. – И заметила, по три раза в день моюсь. Не потому что грязный, а потому что боюсь, что сейчас все это кончится. И снова нужно будет собирать бутылки. Искать, кому помочь за сигарету. Если же червонец дадут, удивляться, что на доброго человека попали. И постоянно хотеть жрать. А если появляются какие-то бабки, заливать все желания водкой.

– Я этого тоже больше не хочу, – кивнула она.

– Но, с другой стороны, как вспомню тюрьму… – Он достал сигарету. – Там и при СССР не рай был, а сейчас вообще караул. ТБЦ болеет каждый второй, если не больше. Ты там не была, а я больше не хочу. Иногда слышишь, рассказывает какой-нибудь пижон, пальцы веером: мол, я в зоне жил кум королю и сват министру. Туфта все это. Видел я этих крутых. И…

– Зачем ты мне это говоришь? – спросила Нина. – Напугать хочешь? А забыл, как ты несколько раз говорил зимой – в тюрьме и то лучше. Помнишь?

– Бывали моменты. Там пусть и всего не хватает, но более-менее тепло и в баню раз в десять дней, но отведут. Но это так, наскоком такие слова говорятся. Когда кажется, что хуже и быть не может. Воля, она есть воля, и никакая тюрьма лучше быть не может. Это я тебе точно говорю.

Они услышали звонок в дверь.

– Пришел, – сказал Алексей. – Это он так звонит. Сейчас выйдешь, а он наверх поднялся. – Он пошел к двери. – Кто? – на всякий случай спросил он.

– Хозяйка, – услышал Алексей женский голос. – Пришла познакомиться.

Открыв дверь, увидел улыбающуюся стройную женщину в короткой юбке.

– Здравствуйте, – смущенно проговорил он. – Заходите.

– Привет, – вошла она. – Значит, вы и есть Павел? – улыбаясь, взглянула она на Алексея.

– Нет, – качнул он головой. – Я Глызин. А…

– Алексей, – засмеялась женщина. – Меня зовут Таня. Люба говорила обо мне?

– Конечно. Она сказала, что вы куда-то уехали и сдаете квартиру. Деньги мы ей отдали.

– Знаю. – Таня кивнула.

– Кто там? – вышла из кухни Нина.

– Завтра я снова возьму, – отдавая ключи мужчине с костылем, сказал Зубов.

– Конечно. Я все время дома. Но ты особо не катайся. А то нарвешься где-нибудь. Я, как и договаривались, скажу, что делов не знаю. В гараж, мол, давно не ходил. Нога…

– Да не бойся ты, Пасечник, все путем будет. Кто твою таратайку остановит? А если и тормознут, все по закону. Доверенность есть, и права пожалуйста. Так что не ломай уши. Бабки я тебе хорошие за прокат даю. Пока! – Он быстро пошел по двору.

Зубов заглянул к своему старому корешу просто так. Шел без опаски. Милиция не могла выйти на Андрея Дубкова. Он давно сидел с ним вместе в тюрьме. Спас его от астраханских беспредельщиков. Андрей был пасечник. То есть держал пчел, на это и жил. Посадили его за стрельбу из ружья по подвыпившим и захотевшим отведать свежего медку солдатам. Троих уложил в больницу. Правда, в зону не пошел. Освободили. Павел несколько раз навещал его. Принимал тот его всегда хорошо, помнил тюрьму. Жил он недалеко от дома, где снимал квартиру Зубов. Когда он зашел в первый раз после побега, Пасечник был рад. Зубов не стал темнить и сказал, что находится в розыске. Это немного испугало Андрея, но только сначала. Когда Павел сказал, что он пришел не жить у него, а только за машиной, Андрей успокоился. Павел на квартире в Кашировке взял у убитого парня права. Переделать на них фотографию на свою никакого труда не составило. Звали того тоже Павел. Правда, пришлось исправлять и год рождения. Потому что тридцативосьмилетний Зубов никак не был похож на двадцатитрехлетнего Павла Артамонова. Вместе с Андреем, у которого была сломана нога, они съездили к нотариусу, и Андрей дал Зубову доверенность на машину. Павел не боялся, что он сдаст его. Пасечник по-прежнему, но уже с большим размахом занимался пчеловодством. В Саратовской области у тещи было около пятидесяти пчелиных семей. Сейчас там были семнадцатилетний сын Андрея и его жена. Зубов платил Пасечнику за день использования машины тысячу рублей, и тот был очень этим доволен. Зубов шел дворами. Узнать его милиционерам было очень трудно, но он вполне мог нарваться на тех ментов, которые его могли узнать в любом виде, поэтому он старался избегать людных улиц. Вечерами также не выходил. Зубов знал, чего он хочет, и не строил иллюзий относительно своего будущего. При побеге он если не убил, то серьезно ранил опера. Но уйти из Москвы, не узнав всего, тоже не мог. За деньги он не беспокоился. На месяц даже шикарной жизни их вполне хватит. Нинка и Леха нужны были как квартиросъемщики. Что с ними будет потом, он старался не думать. Но знал точно, что при малейшем зехире с их стороны он убьет обоих. Беспокоило то, что его несколько раз показывали в «Дорожном патруле». И в то же время успокаивало. Узнать его по показанной фотографии было очень и очень сложно даже человеку, который его неоднократно видел.

Несколько раз звонила Люба и ненавязчиво приглашала в гости. Зубов отказывался, говорил, что много работы, и обещал, как появится возможность, сразу же приехать. На самом деле он оставил Любу как запасной вариант. Он был уверен, что его Люба примет с удовольствием. Хозяйка, на квартире которой они жили, была где-то за границей. Как понял Павел, на каком-то курорте. И он ожидал ее появления. Было опасение, что она его знает. Павел перебрал всех знакомых дам по имени Татьяна, в основном это были подруги Инны, и ему казалось, что хозяйка дома будет одной из них. Это очень осложнило бы его дальнейшую жизнь.