Винтовая лестница. Стена - Мэри Робертс Райнхарт

эти комнаты частым бреднем, я бы кое-что предположил. Либо она приехала сюда, чтобы что-нибудь припрятать— но это маловероятно. Либо же она приехала, чтобы забрать что-то, но кто-то добрался до нее самой и опередил ее намерения. По крайней мере, похоже на то. Да и этот тип не случайно хотел залезть именно в мансарду— ему тоже это что-то было нужно…

Мысль, что в изоляторе было что-то спрятано, заинтриговала шерифа, и чуть позже в тот же день он снова появился у нас— на сей раз вместе с детективом. Они простучали стены в обеих комнатах и даже приподняли несколько неплотно пригнанных половиц, но, увы, ничего не обнаружили.

В тот день перед уходом он сообщил мне нечто такое, что усугубило мое недоумение. Он сказал, что в день своего исчезновения Джордан приходила к нему в полицейский участок. Она подъехала на такси и, усевшись за письменный стол напротив него, сообщила, что желает покинуть Сансет.

— Я боюсь, — призналась она. — Сдается мне, я слишком много знаю. Вот я и подумала…

— Боитесь чего?

— Что меня убьют.

— Кому может понадобиться вас убивать? — поинтересовался он.

Она решительно поджала губы.

— Я никого не обвиняю. Просто хочу обезопасить себя, а в этом доме я не чувствую себя в безопасности.

И больше ничего не сказала. Джордан хотела уехать не только из нашего дома, но и вообще с острова. Однако ее присутствие было необходимо на дознании, и шериф не мог позволить ей уехать. Объяснять же что-либо она не пожелала. Он старался и так и сяк— только что не угрожал ей арестом, но она продолжала хранить упорное и таинственное молчание.

— Я буду молчать, — заявила Джордан. — Пока, во всяком случае.

И это было все, что он от нее услышал. В конце концов он сдался и снял для нее комнату у Элизы Эдвардс, и в тот же день она туда переехала. Куда она отправилась оттуда, шериф не знал— разве что, вероятно, навстречу собственной гибели.

Как я уже упоминала, во время этой передышки й попыталась вернуться к обычной жизни. Первого июля открылся Прибрежный клуб, и время от времени я заглядывала туда по дороге домой. Как-тo раз встретила там Мэнсфилда Дина— в одних плавках, ничуть не смущаясь, он прошествовал ко мне через лужайку и спросил, не зайду ли я еще раз навестить его жену.

— Ей что-то нездоровится, — сообщил он. — А вы ей понравились. Знаю, что у вас и без того забот хватает, но она так одинока. И привыкла, чтоб ее окружала молодежь.

Мне он показался весьма трогательным. Ясно было, что он за нее переживал, а посему я в тот же день отправился к ним. Я нашла миссис Дин на террасе и была буквально потрясена происшедшей с ней переменой. Она и прежде была худа, теперь же просто светилась от истощения. Она встретила меня дружеской улыбкой, но руки ее были безжизненными. Прямо говорить о наших неприятностях она не стала, и я тоже; но, невзначай оторвавшись от созерцания простиравшейся перед нами панорамы залива и моря, я вдруг обнаружила, что она пристально наблюдает за мной с каким-то тревожным, напряженным вниманием. Встретив мой взгляд, миссис Дин покраснела и поспешно отвела глаза.

Люди были очень добры к ней, сказала она. Многие заходили навестить ее, но, разумеется, она была не в состоянии их принять. Попозже она сможет почаще выходить.

— Мэнсфилд будет рад, — кротко заметила она. — Он такой общительный. Ему нравится быть среди людей. А в течение последнего года мы, конечно…

На мгновение она умолкла.

— Наверное, моя жизнь кончилась вместе с жизнью моей девочки, — прошептала она и закрыла глаза.

Мне стало неловко. Сказать тут было нечего, хоть я и пыталась. Да она, в общем-то, и не слышала меня, мысли ее блуждали где-то далеко, в своем трагическом прошлом; в таком состоянии я ее и покинула—от всего отрешившуюся.

Дни, тянувшиеся до обнаружения трупа Джордан, показались мне необычайно, мучительно долгими. Артур, которого попросили держаться в пределах досягаемости, много времени проводил в Мидлбанке. Он как-то здорово сдал, постарел и выглядел неимоверно усталым. С Тони Радсфордом после танцев у Пойндекстеров я почти не виделась, а Аллен Пелл, по-видимому, покинул горы и теперь писал свои акварели на небольшой яхте. Как-то раз, в сотне ярдов от дома, я заметила его суденышко привязанным к фарватерной отметке: он помахал мне рукой, но подплывать не стал. Большую часть времени он проводил теперь на каком-нибудь из островов. Несколько раз я в полевой бинокль видела его одинокую фигуру. Как-то, выйдя на веранду, я увидела его бредущим по пляжу. Шел он, опустив голову, будто что-то искал, и я еще подумала, что бы это могло быть.

А затем, в один прекрасный день, была обнаружена первая ниточка к разгадке судьбы Джордан.

Дворецкий одного из семейств, проживавшего у тропы, проходившей вдоль залива, некто по фамилии Саттон, искупавшись, выбрался на скалы возле Длинного мыса. Тропа проходила футах в двадцати выше него, он добрался до нее и присел отдохнуть.

Просидел он там уже минут пять, как вдруг что-то увидел. Прямо под ним, чуть выше отметки уровня полной воды, виднелась дамская сумочка, вклинившаяся между камнями.

Это заинтересовало его, но пока что не вызвало никаких подозрений. Устроившись поудобней, он открыл сумочку. Внутри находилась традиционная помада, несколько долларов, парочка ключей, чистый носовой платок и початая пачка дешевых сигарет. Однако там же имелся и клочок бумаги; Саттон развернул его и прочел. В записке без всякого обращения было нацарапано: «Мне бы хотелось с вами поговорить, но только не здесь. Удобнее и спокойнее всего это будет сделать на тропе, идущей вдоль дамбы, сегодня вечером после ужина, часов в девять. Дайте мне знать, если вы согласны и если вам нужны деньги. А.С.Л.».

Саттон был отнюдь не дурак. Он узнал инициалы и, одевшись, прямиком направился в полицейский участок. Шериф случайно оказался на месте. Он взял сумочку и прочел записку, а позднее вместе с Саттоном отправился на скалы, чтобы тот показал ему, где была найдена сумочка. Когда ближе к вечеру он послал за Артуром и тот явился к нему, шериф восседал за обшарпанным столом. Сумочка лежала перед ним.

— Вам когда-либо приходилось видеть эту сумочку, Артур? — осведомился он.

Артур уставился на нее.

— Не думаю.

— Ну, а мне приходилось, — заявил Рассел Шенд. — В последний раз, когда я ее видел, некая женщина сидела там, где вы сейчас, и держала ее в руках. И говорила: «Я боюсь. Кажется, я слишком