Испытание верностью - Арина Александер

— Именно, навсегда, — зашипела она злостно, и до этого красивое лицо исказилось до неузнаваемости. — Ты молись, чтобы о тебе не узнали инвесторы. Слава о твоей связи с Удовиченко уже гуляет в определенных кругах. Если кому-нибудь из них нашепчут на ушко о твоей роли в попытке захвата «ТехМаш»… сделала театральную паузу, наигранно вздохнув, и снова поправила волосы, — … короче, трындец тебе светит. Я бы на твоем месте уносила отсюда ноги, пока никто не прознал. С ним тебе всё равно ничего не светит.

— А тебе, значит, светит.

Ника окинула меня сочувствующим взглядом. Я стойко выдержала его, не подавая виду, как зацепило сказанное.

— С такими как ты – спят, а на таких как я – женятся, — прозвучало с превосходством. 

Едва сдерживая рвотный позыв, настигший меня от удушающего запаха парфюма, я постаралась не дышать хотя бы несколько секунд и холодно выдала:

— То-то я смотрю, ты в свои сорок нарасхват. Прям отбоя нет от желающих сделать предложение.

Больше не было сил и желания стоять в окружении удушливого яда, но и корчиться перед ней в рвотных спазмах, юркнув в кабинку – тоже не хотелось. Да пошла она. Благо, на часах ровно пять часов вечера, имею полное право валить домой, а они пускай тут воркуют хоть до полуночи.

Однако задуманному не суждено было сбыться: за моим рабочим столом, в моем же кресле развалился Егор и судя по зловещему выражению лица ждал именно меня.

— Пойдем на пору слов, — энергично поднялся с места, размыто мазнув по мне взглядом.  

Да что это такое. Одной на пару фраз, этому – на пару слов.

— Вообще-то, мое рабочее время уже закончилось. А пора добровольных инициатив уже давно в прошлом.

Егор медленно повернулся, нетерпеливо передернув плечами и достал портмоне. На стол полетели деньги, брошенные без разбору. 

— Это не займет много времени.

И не дожидаясь моего согласия, распахнул дверь, поигрывая желваками. Что ему ещё надо? Не хватило одной? Ох, зря я вспомнила о Нике.

Стоило переступить порог, как меня грубо прижали к стенке, весьма ощутимо схватив за горло.

— Сейчас мы с тобой содержательно поговорим, — прошипел Егор, наклонившись ко мне вплотную. — Я задам вопрос, и ты дашь на него максимально честный ответ.

Перед глазами поплыло от затруднительного дыхания и не до конца прошедшей тошноты. Если он меня сейчас не отпустит, я могу не сдержаться.

— Удовиченко поведал мне как-то, — продолжил он, приняв мое молчание за согласие, — что имел тебя во всех позах за каждое провальное задание, а перед этим причинял боль и тебе безумно нравился этот процесс. Это правда?

Ах вот откуда эти садистские замашки?

— Ну, допустим.

Он зарычал, впечатывая меня ещё больше в стену, хотя куда уже больше и так распластана под ним с темными пятнами перед глазами.

 — Я уже отвечала на этот вопрос, — просипела, призвав на помощь всю выдержку.

— Я тебе не верю.

— Твои проблемы.

Он отпустил мою шею, продолжая прижиматься всем весом, и я с жадностью втянула воздух, с облегчением осознав, что противный запах Михевских духов выветрился. Ему на смену пришел такой родной и любимый аромат, что захотелось взвыть от вечной борьбы с самой собой.

На меня смотрели предельно серьёзно, устало, насторожено. После россказней Вероники о ходивших обо мне слухах Егора вполне могло переклинить. Ещё бы… Но ведь в нашу первую близость я четко ответила на этот вопрос и он, судя по накатившему тогда безумию поверил. Время откровений и признаний уже давно утеряно, особенно после того, как застала его с Вероникой. Ладно она, ожидаемо, но он… мог бы сделать вид что обескуражен.

Мне вдруг стало действительно плохо. Не от тошноты. Она как-то сама собой прошла, стоило вдохнуть запах Егора. Плохо от того, что чувствовала себя ничтожной и никому не нужной.

— Отпусти меня! — уткнулась руками ему в грудь и надавила, стараясь сдвинуть с места. Егор даже не пошевелился. — Тебе важнее слова Удовиченко, Юхимова, Вероники, но только не мои. Если я сейчас скажу, что они лгут – ты поверишь? Я тогда рассказала всю правду, тысячу раз пожалев об участии в грязных планах Тимура, — недавний разговор с Михеевой зазвенел в груди натянутой струной так остро, так больно, что просто не было сил сдерживаться. — А сейчас я жалею о том, что призналась тебе, что обо всём рассказала и предупредила. Ты говорил, я не вижу тебя. Нет, Егор, это ты меня не видишь. Ты так и не смог разглядеть меня за всё это время. Отпусти же, — прохрипела сжатым от нахлынувших эмоций голосом и только сейчас заметила, что меня никто не держит.

Он убрал руки, слегка отстранившись. Грудь, обтянутая неизменной белоснежной рубашкой бурно опадала под действием глубоких вдохов. На лбу пролегла морщина, которая стала ещё глубже под напором тяжелых мыслей.       

— Что-то изменилось с той поры, Егор? Ты вдруг начал верить моим словам?

Он молчал. И молчание это было тягучим, удушающим, как недавний захват на шее. Казалось, так и будем молчать целую вечность. Ну же, давай, скажи, что веришь, я ведь практически призналась в  любви.

Говорят, молчание – знак согласия. В моем случае – наоборот.

Не начал он мне доверять. Не-а. И слова мои не будут иметь веса. Уж слишком отравленной оказалась выпущенная Тимуром стрела.  

В этот момент кто-то весьма настойчиво постучал в дверь. Потом её приоткрыли, и в кабинет просунулась русая макушка главного экономиста Ермакова.

— Егор ты… — и смутился, заметив взволнованную у стены меня и напряженного Студинского. — Извините, я зайду чуть позже.  

— Коля, подожди, — окликнул его Егор, давая понять, что разговор окончен. — Что там у тебя?

Тот покосился на меня, извлекая из папки какие-то документы, и выразительно подмигнул. Егор изменился в лице, вмиг позабыв обо мне, подошел к экономисту и принялся изучать содержимое папки. Я кинулась вон из кабинета, борясь с подступившими слезами, едва не позабыв забрать из приемной вещи. Деньги так и осталась валяться на столе небрежным ворохом.

Что и требовалось доказать. Не смотря на проведенное вместе время, я по-прежнему оставалась за чертой понимания.

Глава 13

Я открыла входную дверь квартиры и замерла на пороге: с кухни доносились знакомые, развесёлые голоса. Один точно принадлежал отцу, а