Дело без трупа. Неоконченное дело - Лео Брюс

Я же с самого начала вознамерился воспрепятствовать легкомысленному тону нашего предыдущего с ней общения и потому ответил:

— Боюсь, пока Стюарт Феррерс остается под арестом, нам не избежать разговоров о выдвинутом против него обвинении.

— Разумеется, — кивнула Шейла, — но только давайте не будем впадать в траурное настроение по этому поводу. Вам с сержантом Бифом удалось уже установить что-либо конкретное?

Я уклонился от несколько неудобного для меня вопроса, предложив заказать для начала напитки. И мы расположились в уютном баре, потягивая «Тио Пепе» и дожидаясь, пока для нас накроют стол. По крайней мере какое-то время нам удалось не упоминать об убийстве. Мы вели приятный разговор в атмосфере изысканных запахов из кухни, приглушенного звона посуды и негромкого шума, доносившегося из главного зала.

Наблюдая за своими спутниками, я поразился таким, мягко говоря, странным поведением: оба они были нисколько не обеспокоены преступлением, мрачная тень которого незримо нависала над всеми нами. Глядя на Питера, с удовольствием попивавшего херес и постоянно улыбавшегося Шейле, никто не смог бы догадаться, что буквально через две недели его брат предстанет перед судом по обвинению в убийстве. И такое же впечатление производила сама Шейла, не считавшая нужным носить траур по погибшему мужу. Мне стало любопытно, как объяснил бы подобную бесчувственность Биф, если у него вообще имелась какая-либо версия.

Мы перешли в зал ресторана и заказали еду. Снова я невольно обратил внимание, с какой тщательностью эти двое изучали меню, детально и вдумчиво обсуждали с официантом выбор вина. Вечер напоминал мне ужин с парой помолвленных между собой молодых людей. Разговор зашел об Уилсоне, и я повторил специально для Шейлы историю, рассказанную ранее Питеру. Она искренне рассмеялась.

— Какой недотепа! — сказала она. — Хотя лично мне он всегда нравился. А тебе, дорогой? — обратилась она к Питеру.

Питер ее поддержал.

— Эд казался вполне благоразумным молодым человеком. К тому же он вернул деньги, и, стало быть, никто не понес никакого ущерба. Так вы говорите, Биф нуждается в нем как в свидетеле?

Мне пришлось указать им на некоторые показания, которые были нами получены пока от одного только Уилсона.

— И для Бифа это действительно настолько важно? — спросил Питер.

— Он никогда не делится со мной своими выводами почти до самого конца расследования.

— Но вы считаете, что он продвигается вперед в расследовании?

— Я, знаете ли, уже постепенно привык к тому, — ответил я, — что Биф в результате непременно добивается успеха. Чем дольше наблюдаешь за этим человеком, тем сильнее убеждаешься: его внешняя простота — это зачастую всего лишь буффонада. Порой мне кажется, он напускает на себя вид простачка нарочно. Ведь некоторые комики на самом деле очень умны и проницательны, как шуты у Шекспира.

— Интересная точка зрения, — заметил Питер и полностью сосредоточился на еде.

Но по мере того как продолжалась наша трапеза, откровенное равнодушие этих людей стало всерьез тревожить меня. Странно, ведь даже я чувствовал в душе некоторое бремя ответственности за исход дела. Если Стюарт был невиновен, создавалось впечатление, что уже ничто в мире не способно выручить его из беды, кроме талантливого сыщика Бифа. А я до сих пор не мог судить о величине его дарования. Приходилось признавать: я по-прежнему понятия не имел, в какой степени его успехи были результатом обыкновенного везения или благодаря истинному, природному дару детектива. Понимая, что от этого зависит жизнь или смерть невиновного человека, я почувствовал глубокое смятение. Вероятно, почувствовав мое настроение, Питер при расставании со мной тем вечером вскользь бросил реплику, всю необычность которой я смог оценить лишь много позже. Он с хладнокровным добродушием похлопал меня по плечу и сказал:

— Послушайте, Таунсенд. На вашем месте я не стал бы так волноваться понапрасну. Лично я отчего-то твердо уверен, что все закончится хорошо. А главное — Уэйкфилд полностью согласен со мной.

После чего, поддерживая Шейлу под локоток, он отвернулся, и они стали удаляться от меня по тротуару.

Я вернулся к себе домой, все еще размышляя над его словами. Неужели он втайне от всех располагал доказательством, полностью оправдывавшим брата? Или же он имел в виду нечто совсем иное? И зачем эта внезапная ссылка на мнение Уэйкфилда, чье имя ни разу даже не всплыло прежде в моей памяти на протяжении всего ужина?

На сей раз я отчаянно хотел поскорее узнать о результатах обыска, проведенного Бифом в квартире Питера. Это была как раз та часть работы, с которой сержант неизменно справлялся блестяще. Я знал, что он тщательно и неторопливо осмотрит каждый уголок в комнатах Питера, и если там есть нечто, хотя бы отдаленно напоминающее улику, непременно обнаружит ее. А потому на следующий день я с утра пораньше отправился в его маленький домик и застал за чтением газеты.

— Много новостей, — сообщил он мне сразу же.

— У вас? — спросил я.

— Нет, я имел в виду газету, — ответил он, указывая на свою «Дейли мейл». — Гитлер снова что-то затевает. И в России расстреляли еще дюжину врагов народа.

— Меня гораздо больше интересует, — произнес я, на время отметая в сторону судьбу русских врагов Сталина и немецких евреев, — что вы обнаружили вчера вечером в квартире Питера.

— Ах, вы об этом? — изобразил удивление Биф. — Что ж, у меня действительно есть для вас небольшой сюрприз. Как только вы ушли, я взялся за дело. В комнатах не нашлось ничего, показавшегося мне интересным. Но наш Питер — натура артистическая, и это бросается в глаза. Множество картин, книг и прочего. Думаю, что кузен моей жены, который торгует антиквариатом, заметил бы что-нибудь примечательное для себя. Затем я приступил к изучению документов.

— Но, Биф, — рассердился я, — кто дал вам право рыться в бумагах Питера? В конце концов, именно он вас нанял как сыщика.

— Когда речь идет об убийстве, — нравоучительно заявил Биф, — вас не должны останавливать столь мелочные соображения. Необходимо найти улики.

— Так вы все-таки держите самого Питера под подозрением?

— Этого я не говорил. Но вот только порой люди скрывают улики, исходя из самых добрых побуждений. А еще чаще просто потому, что вообще не считают определенные вещи уликами. Наша задача докопаться до истины. Любыми средствами — законными или не совсем. Так вот, как я уже сказал, мне пришлось перебрать его документы. Вскрылось немало любопытных фактов, вот только поначалу мне не попадалось ничего, за что я смог бы зацепиться. Там хранились письма от Шейлы Бенсон. Прочитай вы их, и у вас волосы бы встали дыбом на голове, если учесть, что писала их замужняя женщина. Имелись также деловые записки от брата. Как правило, очень просто и формально изложенные. Ничего, указывавшего на вероятные связи хозяина с другими женщинами, на любвеобильность, выходящую за нормальные рамки. Теперь я вполне уверен в серьезности его отношений с одной только миссис Бенсон. Но потом в самом нижнем ящике письменного стола в простом конверте я нашел вот это.