Ричард Длинные Руки - сеньор - Гай Юлий Орловский

Воцарилось молчание, в зале слышалось только тяжелое дыхание. Я уловил недоумевающие взгляды. Наконец Гунтер сказал, морщась:

– Ваша милость, это вы так шутите?

– Почему это? – пробурчал я.

Они смотрели на меня во все глаза, я понял, досадливо повел плечами.

– Хотите сказать, соседи ни при чем?

– Соседи, – ответил Гунтер, – такие же люди. В чем-то хуже, в чем-то лучше. А то, что проникло в замок…

Я зябко передернул плечами.

– Значит, с соседями еще предстоит… А что было это?

Гунтер посмотрел на Рихтера. Старый маг двинул плечами.

– В замке сменился хозяин, защитная магия исчезла. Я надеялся, что останется, но… не осталась. Вот и полезли… Кто, не скажу, я маг, а не гадальщик. Это могли быть Темные Дети, но могли быть и Дети Бури. Что-то подобное случалось между Третьей Великой войной магов и Четвертой. Тогда пытались создать мир, который мог бы существовать без плоти. Что-то получилось, но там жрали магическую энергию, как гигантские свиньи. Пришлось отказаться, тот мир почти вымер, но не целиком…

Гунтер проворчал:

– Темные Дети, Дети Бури… Боюсь и подумать, какие будут взрослые.

Я сказал хмуро:

– Добротное творение всегда переживает творца. По крайней мере знаем, что Двери существуют. И что где-то в нижних этажах.

Рихтер сказал нерешительно:

– Это не Двери.

– А что?

– Сэр Ричард, Дверями пользовались люди. Чтобы ходить друг к другу в гости за тридевять земель. Можно было жить в пустыне, через Двери бывать на море или в густом лесу, а к ужину возвращаться домой. А это что-то другое… Я бы назвал это трещиной, но это не так. Где-то в замке есть еще нежелательные дыры…

Я кивнул.

– Что-то вроде канализации, через которую тоже можно протараканить. Вещь в доме нужная, только ползают в ней пусть рэмбы всякие. И хакеры. Вообще-то их пока лучше вообще заткнуть, посидим малость в дерьме… хотя у нас и так все эти службы на улице. Значит, в замок помимо всего прочего можно попасть через Двери и канализацию? Может быть, еще и через вентиляцию?

На меня смотрели с ожиданием, даже у мага в глазах недоумение, что за слова такие, я отмахнулся:

– Ладно, в канализацию поставим решетку… как то*лько придумаем, как это сделать, а в вентиляционную трубу вообще всобачим пропеллер, чтобы рубил Карлсонов. Конечно, когда тоже придумаем. Дорогой Рихтер, это больше по вашей части. Я понимаю ваше стремление заниматься чистой наукой, но когда гражданская война, белые слева, красные справа, хотя должно наоборот, тут уж надо посодействовать родному Отечеству. Иначе сплошная махновщина.

Рихтер виновато мигал добрыми глазами, морщился, ерзал, но все смотрят с надеждой, он прокашлялся, сказал с неловкостью:

– Я, знаете ли, из тех мудрецов, что, глядя на звезды, вступают в лужу… а то и в яму. Вряд ли меня можно допускать… К тому же, сэр Ричард, это ваше личное имущество…

– Ладно уж, – ответил я, – людям доверять надо, как сказал Иосиф Виссарионович. Тем более если приперт к стене, как рогатиной. Или у вас есть более веские соображения?

Он развел руками.

– Есть, но как скажете! Просто я не очень везуч в жизни, мне больше удавались теоретические изыскания. У меня иногда появляются страхи, что я могу такую дверь не закрыть, а превратить в ворота. Или же открыть ее и для других… гм… мест, о которых и упоминать не стоит даже к утру.

Я посмотрел на слабую зарю за окном.

– А что может быть хуже? Дьявол и так со своей оравой вламывается, когда хочет. Думаю, у него свои двери, а их хрен закроешь. Можно было бы, отец Ульфилла давно бы закрыл и замок повесил.

Гунтер сказал осторожно:

– Дьявол и в монастырь или в церковь может зайти, если там серьезные нарушения. Или же священник недостойный. У него своя дверь, открывает ее везде, где… есть грех.

Я снова зевнул, челюсти просто выворачивает, сказал сонным голосом:

– Я не думаю, что эти чертовы… тьфу-тьфу, Темные Дети так уж снова повторят попытку. К счастью, мы их всех на щит, ни один со щитом, не расскажет, что нас мало, что все мы – сонные куры, что спаслись по случайности. Э-э, благодаря слову божьему и защите господа нашего! Для второго раза придумают что-то еще… Но к этому времени мы должны все перекрыть и навесить пломбы. Я имею в виду… э-э… крепкие молитвы.

Поспать не удавалось, небо озарила алая заря, взошло солнце, а из подвалов закончили выносить побитых рыцарей и монстров. Убитых на стене и подобранных под стеной снесли еще раньше, разложили рядком.

Трупов набралось столько, что заняли весь двор по кругу. Челядь дивилась, ахала, женщины падали в обморок, отец Ульфилла пришел с книгой под мышкой и сосудом со святой водой. Звучным голосом прочел молитву, призвал милость господа, поблагодарил за помощь, а потом долго кропил святой водой неподвижные огромные тела.

Кто-то вскрикнул, я развернулся, хватаясь за меч. На крайнее тело упал первый луч утреннего солнца, воздух задрожал, словно в нем толклась мелкая мошкара. Из щелей в доспехах потянулись сизые струйки дыма. Их тут же развеяло, я постоял, весь подозрение, от этих тварей можно ожидать всего, тень от здания укоротилась, солнечный свет наполз на ноги сраженных. Снова дымок, теперь уже над всеми трупами.

Священник вскинул руки:

– Слава тебе, господи!.. Ты избавил нас от этих тварей…

Гунтер сказал ревниво:

– Вообще-то это мы избавили…

– Он не то имеет в виду, – сказал я. – Если я правильно понял, теперь он припишет себе эту заслугу.

Священник обратился к молчаливым челядинам:

– Вы видите, что сотворила с ними святая вода? Такова сила господня!

Гунтер, оставив меня, заспешил к рядам нашей боевой славы. Мне показалось, что доспехи как бы слегка просели. Гунтер оглянулся, помахал мне обеими руками.

– Сэр Ричард, нам не придется мозолить руки на рытье могил!

– Что там?

Зигфрид растолкал народ, опустился на корточки перед трупами. Присвистнул:

– Я слышал, что солнечный свет их сжигает напрочь, но чтоб своими глазами…

Гунтер обеими руками взялся за черный шлем, тот отделился, как будто просто лежал, прислоненный к доспехам. Я ожидал инстинктивно, что увижу под панцирями скелеты, если уж солнце сожгло плоть, но для солнца в понятие плоти входят и кости. Внутри доспехов была пустота. Даже горстки пепла не осталось.

Ульман смотрел жадными глазами на доспехи. Я перехватил его взгляд, сказал громко:

– Это все – боевые трофеи! Они принадлежат тем, кто участвовал в сегодняшнем бою. Первым отбирает для себя Гунтер, потом его оруженосцы, затем – все остальные. Что останется, снести в общую оружейную.