Белый огонь - Алексей Пехов

Сойка не рассчитывала на такой эффект. Их таланты переплелись, усилились и отторгли носителей. Полыхнуло, и пламя взревело вокруг. С грохотом разлетелась где-то стена, огненный вихрь прошел по помещению, закружив их.

Лавиани прижала голову к левому плечу, избежав удара латного кулака в лицо, с удовольствием пырнула ножом в нагрудник и снова пробила металл.

И опять полный боли человеческий крик.

Под ногами Лавиани расплескалась тьма, а затем она выплюнула сойку и искари на огненных хвостах куда-то вперед.

Вот тогда-то и пришла мысль, что полет – это прекрасно, потому что ничего не болит. Бесценное мгновение, которое закончилось слишком быстро.

И после уже не было ничего.

– Шестеро защити! – вскричал Халез.

Закованная в сталь фигура врезалась в статую Мерк. Удар оказался настолько силен, что мрамор, не выдержав, раскололся. Сыпанул осколками, разбивая облик первого некроманта. Темный таувин с двумя оплавленными дырами в нагруднике, из которых лился синий свет, барахтался, словно оглушенный жук, перевернутый на спину, не способный подняться.

Огонь, который он принес с собой, горел прямо на камнях, не нуждаясь ни в каком топливе.

Второе тело упало в нескольких ярдах от искари с дубиной. Изломанное, похожее на раздавленную телегой тряпичную куклу. Алые капли взлетели в воздух, попали на темную броню рыцаря, и Шерон с ужасом поняла, что видит Лавиани.

Она почувствовала, что та стоит на границе, балансируя между жизнью и смертью. Ощутила все ее раны, сломанные кости, рваное легкое, кровь, наполняющую альвеолы. И поняла, что через пару минут все будет кончено.

Сойка умирала.

– Отвлеки эту тварь! – Резкий, точно удар кнута, голос Бланки вывел ее из ступора. – Отвлеки, иначе конец!

Шерон могла бы спросить, как ей это сделать, когда поблизости нет ни одного мертвого. Оружие простой указывающей здесь совершенно не подходило, она ощущала в искари ту силу, что способна противостоять умениям Нимада. Следовало пользоваться иной стороной дара, такой же темной, как рыцарь, возвышавшийся над всеми ними.

Она могла бы спросить. И тогда Бланка бы ответила. Но Шерон и так знала ответ.

Тзамас защелкнула на левом запястье браслет, и тот клацнул замком так звонко, словно ударили в колокол. Он впился в незаживавшую рану, холодным дыханием устраняя боль, излечивая ее, убирая лихорадку, слабость и… конечно, сомнения.

Впрочем, Шерон не сомневалась и знала, что стоит на кону.

Жизнь Лавиани. И их жизни тоже.

Она раскрыла маленькую поясную сумку и высыпала то, что находилось в ней, на пол. Серый песок, серые чешуйки и темно-желтые крупинки упали к ее ногам.

Прах и кости. Дар башни мертвецов даирата, унесенный из него.

В голове она услышала мягкий перестук ветряных косточек на цепочке и шепот: «Оставайтесь. Оставайтесь. Оставайтесь». Даират давал той, кто перестал тревожить его, малую часть себя.

Прах и кости сложились в меч, прыгнувший Шерон в руку. Его вес и форма были привычны, напоминали о Мильвио, и она выжгла в себе это воспоминание, ибо он-то уж точно никогда не одобрил бы ее за то, что случится.

Указывающая сделала выпад. Короткий и точный. Клинок распорол рубашку, вошел глубоко в тело и вышел из спины.

Халез захрипел, навалился на нее, ничего не понимая. Почти тут же его ноги ослабели, и он стал заваливаться назад.

Шерон забыла об эмоциях. О жалости. О совести. О том, что это неправильно.

У нее был выбор, и она сделала его.

Посмотрела в расширенные глаза умирающего и ничего не сказала. Что тут вообще можно сказать? «Прости»?

Такому не может быть прощения.

Тзамас поймала миг его смерти, ощутила ненависть, возмущение, злобу, жажду загрызть ее. Раньше от такой волны чувств Шерон бы вывернуло, оттолкнуло, бросило в холодный пот, но теперь она лишь приказала:

– Защищай ее!

Тэо не заметил, как стал мокрым насквозь. Почувствовал, скатываясь в дрему, как дрогнул пол. Кровь все еще продолжала сочиться, он слабел и лишь силой воли балансировал на канате реальности. Знал, что надо заставить себя встать с колен.

И он сделал это, хотя весь мир мягко покачивался перед глазами.

Пружина чувствовал статуэтку. Совсем недалеко. Ему надо было идти к ним, шаутты теперь не угроза.

А затем вокруг него вспыхнул белый огонь.

Мертвый, выполняя ее приказ, подхватил лежащий на земле тяжелый каменный шар из сломанного музыкального инструмента, метнул в искари с силой и скоростью, недоступной живым.

Снаряд, брошенный словно из требушета, с грохотом врезался в воина, занесшего страшную дубину, чтобы добить Лавиани. Смял забрало, деформировал шлем, опрокинул.

Шерон уже бежала к сойке, перескакивая через обломки, видя, что тот нашарил выроненное оружие и снова поднимается.

Она черпанула силы через Халеза, швырнула в противника белым светом, и по его латам ящерками разбежались молнии ее магии. Тзамас пропустила тот миг, когда он, использовав талант, взмыл в воздух, а после рухнул на нее. Дубина снесла бы ей голову, если бы не мертвый, оттолкнувший ненавистную хозяйку. Он был один и гораздо слабее настоящего искари, но отвлек того от Шерон.

Девушка позвала игральные кости, заставляя их подскакивать, пробивать наголенники, оставляя в них белые оплавленные дырочки. Теперь искари, забыв о ней, сражался с мертвым и проклятыми кубиками – маленькими шершнями, что ранили его.

Она услышала за спиной гневный крик, но даже не обернулась. Рухнула на колени перед Лавиани, положила руки на разбитые ребра, вспоминая страницы из книги Дакрас. Слова, схемы, последовательность действий, чтобы срастить превращенные в крошку кости, поставить их в прежнее положение, растворить осколки из легкого, заставить кровь вернуться на привычный ток, убрать излишки из бронхов, добавить кислород, снизить чувствительность нервов, чтобы боль отпустила агонизирующий мозг.

Делая это, она видела глазами мертвого, что происходит вокруг. Раненую искари, сорвавшую шлем с головы. У нее оказалось обычное человеческое лицо, искаженное болью и страхом. Она была старше Шерон, бледнее, с мокрыми от пота темными волосами, в которых уже проглядывала седина, липнущими к подшлемнику и лбу, и совершенно пустыми, наполненными синим светом, безумными от боли глазами.

Она кричала. Пронзительно и жалобно, зажимая рукой в латной перчатке раны.

Тень двигалась вдоль стены, обходя завал из мраморных блоков. Еще один таувин, соблазненный тьмой, – тощий, в кольчуге, закрытом рогатом шлеме, в алом плаще, с щитом и копьем.

Удар шипастой дубиной буквально разорвал не успевшего увернуться Халеза, и рыцарь, забыв об игральных костях, что пытались его задержать, шагнул к тзамас.