Блистательная Эллада - Константин Владиславович Рыжов

радушно приветствовала его как жениха своей дочери.

— Право, не пойму, о чем ты говоришь? — отвечал изумленный Ахилл.

— Но разве мой муж не сосватал за тебя нашу дочь? — еще более удивилась Клитемнестра.

— Даже речи об этом не было! — заверил ее сын Пелея.

Не зная, что ей думать, царица позвала раба Агамемнона и строго потребовала у него разъяснений.

— Госпожа! — отвечал тот. — Известие, посланное с гонцом, было ложным! Я об этом знаю лучше других, ведь именно мне надлежало отвести тебе подлинное. Оно гласило: «Запрись в цитадели и ни в коем случае не присылай нашей дочери в Авлиду! Ее хотят принести в жертву для укрощения гнева богини!» Однако из-за происков Одиссея мне не удалось покинуть лагерь, и приказ царя до тебя не дошел.

Клитемнестра пришла в ужас. Да и как иначе? Она спешила в Авлиду, предвкушая счастливый брак дочери, а вместо этого должна была увидеть ее смерть и погребение! Когда вернулся Агамемнон, жена осыпала его гневными упреками.

— Что толку теперь браниться? — вздохнул сын Атрея и поведал о том, что случилось в его отсутствие: Одиссей рассказал остальным вождям о разговоре с Калхасом, теперь все греки узнали в чем причина задержки и требуют как можно скорее принести Ифигению в жертву Артемиде!

— Сегодня наша дочь умрет! — сказал царь. — Ее уже ничто не спасет!

Клитемнестра вскрикнула и залилась слезами, а Ахилл побледнел от гнева.

— Клянусь моим дедом Нереем, я не допущу этого преступления! — пообещал он. Выйдя на улицу, юноша объявил грекам, что Ифигения — его невеста, и он никому не позволит прикоснуться к ней даже пальцем! Воины отвечали на это громким ропотом.

— Не слишком ли много ты берешь на себя, сын Пелея? — грозно спросил Одиссей. — Слов нет, ты очень силен, но в одиночку тебе все равно не справиться со всем войском. Лучше отойди в сторону и не мешай нам исполнять волю богов!

Однако юноша не внял совету и поклялся, убить всякого, кто посмеет войти в шатер. Увидев, что могучий Ахилл не думает уступать, греки поспешно вооружились и со всех сторон двинулись на него. Вот-вот должен был начаться кровавый бой, но тут перед ними появилась сама Ифигения.

— Отпустите ваши копья и мечи! — потребовала она. — Да не прольется из-за меня ни одной капли крови! Если великая дочь Зевса требует моей смерти, я с радостью исполню ее желание! Ведь таким образом я приближу час нашей победы!

Прекрасная и величественная как богиня, Ифигения прошла сквозь ряды воинов и встала рядом с жертвенником. «Делай свое дело!» — приказала она Калхасу. Агамемнон громко зарыдал и закрыл голову плащом, чтобы не видеть гибели дочери. Ах, как он корил себя за прошлое безрассудство! Да что толку! Ведь ничего исправить было уже нельзя! Калхас украсил голову девушки венком и велел ей молиться. Потом он взял сосуд со священной водой и жертвенную муку с солью, окропил водой Ифигению и жертвенник, посыпал ее голову мукой и громко воззвал к Артемиде, моля ее послать войску благополучное плаванье к троянским берегам. Все замерли. Калхас взял в руку жертвенный нож и занес его над дочерью Агамемнона, чтобы поразить ее в грудь. И тут свершилось великое чудо! Едва нож коснулся девушки, она исчезла, а вместо нее, обагряя кровью алтарь, забилась в предсмертных судорогах сраженная Калхасом лань. Все греки вскрикнули как один человек, а прорицатель весело сообщил Агамемнону: «Радуйся царь! Богиня приняла твою жертву! Радуйтесь воины! Вам обещано счастливое плавание до самой Трои!» И действительно, не успели жрецы сжечь лань на жертвеннике, как ветер переменился и стал попутным. Лагерь охватила веселая суматоха. Все бросились сворачивать шатры и грузить свои вещи на корабли. На другой день греческий флот вышел в море.

Что касается Ифигении, то ее судьба долгое время оставалась для греков загадкой. Только спустя много лет, уже после смерти Агамемнона и Клитемнестры, ее брат Орест встретился с Ифигенией в одной далекой варварской стране. Но о том, при каких обстоятельствах это случилось, и что за этим последовало, будет рассказано в своем месте.

8. Филоктет

Рассекая волны, греческие корабли быстро мчались по морю. Но прежде, чем направиться в Троаду, Калхас велел подвести флот к берегам острова Лемнос. Неподалеку от него располагался в те времена маленький островок Хрисы.

— Мы должны здесь высадиться, — сказал прорицатель Агамемнону. — Следует принести жертву на жертвеннике, который сложил перед своим троянским походом Геракл! Только в этом случае нас ждет победа!

— Пусть все будет так, как ты говоришь! — согласился царь.

Герои сошли с кораблей на остров и разбрелись в разные стороны, разыскивая заветный жертвенник. Филоктет наткнулся на него первым. Он стал созывать соратников, как вдруг из кустов выползла змея и ужалила его в ступню! Бедняга Филоктет с криком упал на землю. Подняться на ноги он уже не смог. Пришлось отнести несчастного к кораблям. Змеиный яд глубоко проник в тело и доставлял ему нестерпимые страдания. Однако хуже всего оказалось распространявшееся из раны нестерпимое зловоние. Оно настолько угнетало спутников Филоктета, что те не могли ни о чем больше думать!

«Мы должны избавиться от мелибейца! — решил наконец Одиссей. — С ним война под Троей превратиться для нас в сплошную муку!» Все цари согласились с ним. Ночью, когда флот проплывал мимо Лемноса, спящего Филоктета осторожно снесли на скалистый берег, положили рядом с ним его лук со стрелами, пищу, одежду и тихонько уплыли прочь. Греки не знали тогда, что без помощи отравленных стрел Геракла им никогда не овладеть Троей, и что по прошествии десяти лет они чуть ли не на коленях будут умолять о помощи своего товарища, бесчеловечно брошенного ими на диком лемносском берегу в самом начале войны!

9. Первые девять лет осады Трои

Итак, больше ничего не мешало грекам начать войну с троянцами. Но прежде, чем нападать на врага, они решили предпринять еще одну попытку уладить дело миром. Кто знает, быть может, вид огромного флота заставит Приама трезво взглянуть на вещи? Пока греки отдыхали после морского перехода на острове Тенедос, Агамемнон отправил для переговоров в Трою Менелая и Одиссея. Оба царя выступили с речами перед собранием горожан и дружно убеждали их одуматься. Ведь, право, неразумно, навлекать страшные бедствия на всю страну, прикрывая вероломство одного человека! «Верните Менелаю то, что было украдено из его дома Парисом, и греки завтра же покинут Азию!» — пообещал Одиссей. Увы, его слова не произвели на троянцев никакого впечатления! Царские сыновья не