Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй

преуменьшает «Гнилая кожа». От устья реки Нисы в Халланде до Осло в Норвегии двести шестьдесят миль (418 км), а от Вика – почти в два раза больше. Так же, как давно покойный Регнвальд Брусасон спас Харальда много лет назад, Торольв пронес принца всю дорогу. Как и с Харальдом, в сагах нет описания раны Магнуса, однако какое-то время он был калекой, но в сагах не говорится, что он остался таким на всю жизнь, поэтому, скорее всего, он выздоровел.[66]

Король отреагировал так, как и можно было ожидать от обеспокоенного отца: сначала безмерно обрадовался, увидев мальчиков живыми, а потом готов был сам их убить. Он спрашивал, чего они ожидали, что датчане просто сдадутся, «или вы думали, что они не посмеют вступить с вами в сражение? Вы не проявили никакого здравого смысла, уйдя из-под нашей защиты вглубь страны, да еще не взяв достаточное количество воинов. Вам следовало довольствоваться нашей общей победой. Вы замарали нашу честь, но сейчас уже ничего не поделаешь».

Однако ситуация со Свеном не разрешилась, и, как оказалось, она же касалась и Хакона. Зимой стало известно, что Свен выжил и уехал в Зеландию, где собирает новую армию. Харальд был в бешенстве и не мог понять, как датскому королю удалось остаться в живых в разгаре битвы.

В конечном итоге один из людей Хакона, который помог Свену спастись, проговорился. Весть дошла до Харальда, который тут же выслал двести воинов в земли ярла Хакона в Оппланде, в Центральной Норвегии. Проехав весь день и всю ночь, они сделали остановку на небольшом рынке, чтобы пополнить запасы. Один из подданных короля проявил сочувствие к Хакону (здесь видна расплата Харальда за плохое отношение к тем, кто был ему предан) и послал местного фермера предупредить ярла. Понимая, что Харальд не дает второго шанса, Хакон, его жена Рагнхильд и их слуги не теряя времени укрылись в Швеции.

Преследовать его означало развязать войну, поскольку король Анунд, родственник Харальда, давно умер, а его брата и преемника Эмунда Старого уже не было в живых. В то время Швецией правил король Стенкиль, который не состоял в родстве с Харальдом. (Хотя он мог оказаться братом ярла Эйлива Рогнвалдссона, который был соотечественником Харальда, служившим у князя Ярослава и воевавшим против поляков.) Вторжение в другую страну нельзя было воспринимать легкомысленно, войдя с войском лишь в двести человек. Требовалась тщательная подготовка. Вот почему в ту ночь Харальд со своим войском пировали тем, что осталось на столах после бегства Хакона, и утром снова отправились обратно в Нидарос.

Не говоря уже о ведении войны на два фронта, одновременно с Данией и Швецией, у Харальда всё больше пропадало желание продолжать противоборство со Свеном. За пятнадцать лет конфликта ему было практически нечем похвалиться. Датский король стал мастером в партизанской тактике, по большей части избегал решительных сражений с норвежцами и всегда умудрялся выживать, чтобы продолжать войну. Грабеж и мародерство в одних и тех же датских городах и на одних и тех же побережьях стали приносить всё меньше и меньше прибыли. Норвежцы уже давно разграбили всё ценное, и оставалось совсем немного датчан, которых стоило убить, изнасиловать, ограбить или угнать в рабство. Доходы не окупали расходы на ежегодные походы. Норвежцы больше не могли этого выносить.

Первыми восстали люди с земли ярла Хакона в Оппланде. Сборщикам королевского налога объяснили, что пока ярл жив и не уступил свои владения, его люди будут платить налоги ему, а не королю. Если Харальд хочет получить налоги, то пусть договаривается с Хаконом. «И король не получил из Оппланда в ту зиму никаких поземельных платежей», – написал Снорри.

Более того, Хакон, следуя примеру Свена в тактике ведения войны с Норвегией, пробирался к себе во владения всякий раз, когда Харальд уезжал на север. Там Хакон собирал налоги и наказывал всех, кто сотрудничал с королем. А когда Харальд возвращался, он опять перебирался через границу. Норвежцы, в свою очередь, стали совершать набеги на Швецию. Таким образом, всё шло к новой войне. Однако Харальд не мог себе позволить военные действия против двух врагов одновременно.

Король устал от общества старого сварливого Финна Арнасона. «Вижу, Финн, что нам никогда не стать друзьями, даже будучи родственниками, – сказал ему Харальд. – Ты свободен. Можешь возвращаться к своему королю Свену». – «Я принимаю твое предложение, – ответил Финн, – и приму с тем большей благодарностью, чем скорее смогу уехать отсюда».

Возможно, отправляя старого друга обратно в Данию, Харальд использовал его как посредника. «В ту зиму [1063–1064], – пишет Снорри, – между Норвегией и Данией был обмен посланиями и гонцами, и было установлено, что и те и другие – норвежцы и датчане – желают установить между собою мир и согласие и просят об этом королей». Кончилось тем, что у реки Гёта-Эльв, реки гётов, снова была назначена встреча Харальда и Свена – на этот раз в мирных целях, а не в военных. На самом деле это была их первая встреча.

Летом норвежские корабли снова отправились вдоль побережья, и на этот раз, когда они пересекли Скагеррак, то увидели, что Свен со своим флотом ждут их в назначенное время в условленном месте. При виде датчан Харальд, должно быть, испытал сильное искушение нарушить соглашение и напасть исподтишка на старого врага, но его интересовал более важный вопрос. Данию они обобрали до нитки. И датчане могли оставить ее себе. Он бы больше получил, сражаясь с Хаконом, чем со Свеном.

Тем не менее не все радовались примирению королей. Многие с обеих сторон понесли бо́льшие потери и в жизни, и в имуществе, чем Харальд и Свен. «Как только начались переговоры, – рассказывает Снорри, – все стали жаловаться на ущерб, причиненный военными действиями». Теперь они требовали возмещения убытков. «Почтенные фермеры громко высказывались на тинге, – записано в “Саге о короле Харальде”, – но горькие слова вызывают только гнев». Вскоре Харальд и Свен вняли жалобам и проблемам своих подданных и чуть было снова не взялись за оружие. «Когда люди ссорятся, желание мириться отступает. Задели их королевскую гордость – это снова разозлило их».

Однако более мудрые люди заставили королей сесть за стол переговоров и