Бегство в Египет. Петербургские повести - Александр Васильевич Етоев

Воспитательный кабинет находился этажом выше. Они прошли мимо запертых дверей зала, из-за которых доносились выкрики и гул голосов. На сцене соревновались в перетягивании каната богатыри Илья Муромец и Бухтан Бухтанович Черногорский. Побеждал неизвестно кто; щёлка между дверными створками была слишком узкой, а задерживаться не было времени.

В воспитательном кабинете, похоже, их уже ждали. Это было просторное помещение, напоминающее учебный класс, – со столами, с небольшой кафедрой, с букетом цветов на кафедре, с коричневой доской на стене, на которой белым мелком было выведено ровными буквами: «Не ешьте руками, для этого есть ножи и вилки».

Когда компания с котом во главе ввалилась на порог кабинета, её встретила голубокудрая девочка с большими кукольными глазами и бантом в голубых волосах.

– Ах-ах-ах, – сказала она, прикладывая ладони к щекам, – что я вижу! Какой кошмар!

– Ну всё, сейчас начнётся правёж, – зевнул кривобокий дылда, что стоял от Андрея справа и скрипуче ковырял в ухе. – Мальвинка та ещё стервочка. Плешь любому проест.

Девочка всплескивала руками и, поочерёдно оглядывая каждого из прибывших в её кабинет, качала головой, приговаривая:

– Невозможно! Они гадкие шалуны! Настоящие ламброзианские типы! Их надо срочно перевоспитывать! Немедленно! Спасибо, синьор Базильо.

Кот расшаркался перед ней, потом строго посмотрел на доставленных:

– Сидеть смирно. Чтобы ни один у меня… Если будут на кого-нибудь жалобы, применим административные меры. До испанского сапога включительно. – И ушёл, мягко притворив за собой дверь.

– Всем сесть по местам. Руки перед собой. Головой не вертеть. Друг с другом не разговаривать. – Девочка с голубыми волосами легко, словно бабочка на цветок, вспорхнула на высокую кафедру. С минуту она ждала, пока все усядутся за столы. Потом надела на нос очки и положила перед собой книгу. – Сейчас я прочту вам несколько поучительных историй. Слушайте внимательно. После чтения мы проведём обсуждение. – Она взглянула поверх очков на скучающие лица учеников, уткнула в книгу свой вострый носик и начала картавящим голоском:

– «Ульянушка была добрая девочка и никому не делала зла; она жалела даже, когда кто-нибудь и комарика мучил.

Однажды она спасла от смерти собачку, которую плохие ребята хотели утопить в речке, и взяла её к себе домой. Над нею смеялись и спрашивали, на что ей эта собачка; но Ульянушка отвечала: если б я за неё не вступилась, то она бы, бедная, умерла бы, а так я теперь довольна, что спасла собачку от смерти.

Три года кормила она эту собачку, и однажды вечером, когда Ульянушка легла спать и уже заснула, собачка вдруг вскочила к ней на постель и, дёргая девочку за рукав, так громко залаяла, что Ульянушка проснулась.

При слабом свете ночника девочка увидела, что собачка пристально смотрит под кровать и при этом не прекращает лаять.

Ульянушка испугалась, отворила дверь и позвала слугу, который, по счастью, ещё не лёг спать. Он вошёл в горницу и нашёл вора, спрятавшегося под кроватью с кинжалом.

Вор признался, что намерен был убить девочку и украсть у неё бриллианты…»

Когда Мальвина закончила историю про собачку, почти весь класс уже спал. Рядом с Андреем Т., высунув наружу язык и качая, как маятник, головой, дремал Дробадан Дронович. Порою он начинал причмокивать, и тогда Андрей Т. толкал его легонько в плечо, чтобы тот не создавал беспорядка. Странно, но сама воспитательница ничего такого не замечала. То ли ей мешали очки, то ли на неё так сильно действовало прочитанное. Она поправила цветы из букета и снова взялась за чтение.

– Вторая история называется «Своенравный мальчик». – Она отбросила со лба голубую прядку и начала: – «Егор не слушался своей новой учительницы и во всём ей перечил, что бы она ни говорила.

Тогда она объявила ему, что имеет правило сечь тех детей, которые её не слушаются, и пошла за розгою.

Егор увидел, что дело идёт не на шутку, и закричал: „Не подходите ко мне, у меня припадок, я умираю!“ В самом деле, он затрясся всем телом.

Однако учительница не обратила на это внимания, позвала служанку и велела ей привести столяра, чтоб он поскорее сколотил гроб.

Мальчик сильно перепугался и, вытирая слёзы, стал спрашивать, зачем ей гроб.

„Я хочу тебя, голубчика, в нём заколотить и тотчас после этого зарыть в землю, – отвечала учительница. – Ты мне обещал умереть, и я этому очень рада: ибо негодные ребята недостойны жить на свете“.

„Не хочу в гроб, я лучше стану делать всё как положено, нежели чтоб меня зарыли в землю“, – отвечал Егор, который, услышав такое грозное объявление, вмиг избавился от болезни и с тех пор никогда никаких припадков не имел».

Пока тянулась история про собачку, класс откровенно спал, но уже на половине рассказа о своенравном мальчике большинство перевоспитывающихся злодеев стали потихонечку просыпаться. Окончательно все проснулись, когда дело дошло до гроба. На лицах заиграли улыбки, щербатые рты раздвинулись. Видно было, что всех их здорово увлекла идея учительницы насчёт гроба. А потом наступило разочарование. Когда выяснилось, что никакого гроба не будет.

Началось обсуждение. Первым поднял руку недобитый фашист. Мальвина благосклонно кивнула. Он вскочил и, не опуская руки, выпалил на одном дыхании:

– Если что обещаешь, обещание надо выполнять. Иначе ничего стоящего из человека не получится. Я считаю, что новая учительница не права, это нечестно – пообещать заколотить человека в гроб, а потом не выполнить обещание.

– Про гроб правильно. Очень хорошо сказано: «невыгодные ребята недостойны жить на свете». Я полностью с учительницей согласная, – сказала эстрадная халтурщица, подняв руку сразу после фашиста.

– Не-а. – Хмырь с челюстью долго морщился и потел; мысль, должно быть, накатывала волной на песок, но мгновенно впитывалась рыхлой аморфной массой и исчезала напрочь. Наконец он выцедил из себя с трудом: – Я б не так… Я б его сначала того… – Хмырь клешнями ухватил себя за глотку и надавил. – И служанку. – Он проглотил слюну. – И столяра. И учительницу. – На хмыря нашло вдохновение. – И утюгами их, утюгами… – Он победно оглядел всех присутствующих. – А потом в гроб. – Он сел.

– Хорошо, – кивнула Мальвина. – Мнения спорные, но интересные. Мыслить творчески вы умеете. Но почему никто ничего не