Раз и навсегда - Джудит Макнот

– Я ездила в Лондон, чтобы купить тебе подарок, – объяснилаего жена, с загадочной улыбкой протягивая ему тяжелый сверток.

Он смятенно смотрел на него, все еще не вынимая рук изкарманов. В мозгу Виктории пронеслась мысль: да получал ли он вообще когда-нибудьподарки?

Вряд ли до этого додумались его первая жена или еголюбовницы, не говоря уже о жестокосердой женщине, воспитывавшей его.

Порыв прижать его к своей груди был почти непреодолимым. НоДжейсон наконец вынул руки из карманов. Он взял сверток и вертел его в руках,как будто не зная, что с ним делать дальше. Скрывая рвущуюся изнутри нежностьпод лучезарной улыбкой, Виктория присела на край письменного стола и невиннопоинтересовалась:

– А ты не хочешь развернуть его?

– Что? – запинаясь, переспросил он. Затем, справившись ссобой, снова спросил:

– Ты хочешь, чтобы я развернул его сейчас?

– А когда же еще? – При этом она указала на свободное местона столе возле своего бедра. – Можешь поставить его сюда, пока разворачиваешь,но будь осторожен: это хрупкая вещица.

– Тяжелая, – заметил муж, чуть улыбнувшись и осторожноразвязывая шнур и разворачивая фольгу. Он снял крышку с большой кожанойшкатулки, изнутри выложенной бархатом.

– Эта вещица напоминает мне тебя, – продолжая улыбаться,заметила Виктория, пока он с кислой миной доставал из коробки изумительновыточенную из массивного оникса фигурку пантеры с глазами из мерцающихизумрудов. Создавалось впечатление, будто живую дикую кошку с помощьюволшебства остановили в момент прыжка, а затем превратили в кусок оникса; вкаждой плавной линии ее гладкого тела таилось движение, ее фигура была полнасилы и грации, а огромные зеленые глаза – угрозы и ума.

Джейсон, чья коллекция картин и антикварных вещей считаласьодной из лучших в Европе, с таким благоговением рассматривал пантеру, чтоВиктория чуть не прослезилась, наблюдая за ним. Конечно, это была изумительнаяфигурка, но он отнесся к ней так, словно это было бесценное сокровище.

– Удивительная вещь, – мягко произнес он, поглаживая пантерупо спине. С предельной осторожностью Джейсон поставил подарок на стол иобернулся к Виктории. – Не знаю, что и сказать, – признался он с кривойусмешкой.

Виктория посмотрела на его сохранившее след пережитого, нопрекрасное лицо, на его мальчишескую ухмылку и подумала, что еще никогда он невыглядел таким подкупающе красивым. Чувствуя невероятное облегчение, онасказала:

– Ничего и не нужно говорить, кроме «спасибо», если сочтешьнужным.

– Спасибо, – странным, охрипшим голосом произнес он.«Поблагодари меня поцелуем», – вдруг подсказало что-то внутри ее, и не успелаона и глазом моргнуть, как у нее непроизвольно вырвалось:

– Поблагодари меня поцелуем.

Джейсон тяжело выдохнул, будто ему предстояло нечтоневыносимо трудное; затем оперся ладонями о стол и коснулся ее. Их губысоединились, и она растаяла, она просто не могла вынести нежности егоприкосновения! Под его тяжестью Виктория отклонилась назад, и когда Джейсонподнял голову, ей пришлось схватиться за его руку, чтобы не упасть. ДляДжейсона ее непроизвольная попытка удержаться была приглашением изголодавшегосячеловека на банкет. Он впился в ее губы с нежной неистовостью, а когда онаответила на поцелуй, прикосновения его стали еще более настойчивыми. Онраздвинул ее губы языком, дразня ее и призывая ответить тем же.

Ее язык робко коснулся его, и Джейсон утратил самообладание.Он застонал и обхватил ее за талию, поднял и крепко прижал к себе. Онпочувствовал, что ее руки скользнули по его груди и обвились вокруг шеи. Еенежность возбудила в нем такую бурю страсти, что Джейсон чуть не потерялрассудок.

Против воли его рука скользнула вверх, накрыв ладоньюопьяняющую своей пышностью округлость. Виктория задрожала, но, вместо тогочтобы попытаться вырваться, как он ожидал, она крепко прильнула к нему, так же,как и он, одурманенная их страстным поцелуем.

В холле, почти у входа в кабинет, прогремел бодрый голоскапитана Фаррела:

– Не беспокойся, Нортроп, я знаю дорогу. Дверь распахнулась,и Виктория резко высвободилась из объятий мужа.

– Джейсон, я… – начал капитан, входя в комнату, но тут жеосекся с извиняющейся ухмылкой, когда заметил пылающие щеки Виктории инахмуренное лицо Джейсона. – Мне нужно было постучаться.

– Ничего, мы закончили беседу, – сухо ответствовал приятель.

Не в силах посмотреть в глаза капитану, Виктория улыбнуласьмужу и промямлила что-то насчет того, что идет переодеться к ужину.

Капитан Фаррел протянул руку:

– Как дела, Джейсон?

– Пока не знаю, – рассеянно сказал лорд, глядя вслед жене.

Майк Фаррел чуть не расхохотался, но тут же озабоченнопосмотрел на друга, который повернулся и медленно подошел к окну и началмассировать застывшие мышцы шеи, не отводя глаз от оконного стекла.

– Что-то случилось? Джейсон мрачно рассмеялся:

– Ничего плохого, Майк! Ничего такого, чего бы я незаслужил. И ничего такого, с чем я бы не мог справиться.

Когда часом позже Майк уехал, Джейсон откинулся на спинкустула и закрыл глаза. Желание, возбужденное женой, все еще пылало в нем, каквсепожирающее пламя. Он так хотел заняться с ней любовью! Ему так этогохотелось, что пришлось крепко сжать зубы и всеми силами бороться с порывомвзбежать вихрем по ступенькам и овладеть ею прямо сейчас. Ему хотелось задушитьее в объятиях за то, что она советовала ему быть «предусмотрительным» мужем ииметь любовниц.

Его молодая жена, похожая на ребенка, вязала из него узлы.То ей хотелось сыграть с ним в шахматы или карты; теперь она взялась за болеевозбуждающие игры – начала его поддразнивать.

Она постоянно стремилась раздражать и одновременновозбуждать его и превосходно преуспела в этом, руководствуясь своим природныминстинктом. Она, покачивая ногой, сидела на ручке его кресла, расположилась написьменном столе, привезла ему подарок, попросила поцеловать ее. В его мозгувозникла жестокая мысль: а не представляла ли она себе, что он – Эндрю, когдатолько что целовала его, как воображала это у алтаря?

Презирая себя за неутолимое желание овладеть ею, он резковстал и стремительно поднялся по широкой лестнице. Он знал, что женится наженщине, принадлежавшей другому, но не ожидал, что это будет так терзать егодушу.

Только гордость мешала ему заставить ее снова быть с ним.Гордость и сознание того, что тогда он почувствует не больше удовлетворения,чем чувствовал в их брачную ночь.