Погибают всегда лучшие - Владимир Гурвич

– Вы уже все знаете?

– Конечно, слухи у нас расходятся быстро. Тем более о вас, за всем, что вы делаете, следит весь город. Я это сужу по своей передаче, почти все звонки прямо или косвенно касаются имеют отношение к вам. Вы даже не представляете, до чего ж вы популярны. И что любопытно, – Ксения как-то странно посмотрела на меня, – 80 процентов звонков от женщин и в основном молодых. Они просто захлебываются от восторга, когда говорят о вас.

– Вот не знал, – слукавил я. – Это, конечно, приятно. Но знаете, Ксения, если бы мне сказали об этом, когда мне было двадцать лет, я, наверное бы, взлетел на небо от счастья. А сейчас воспринимаешь это поклонение без всякой радости. А все дело в том, что это совсем не то, что нужно.

– А что же нужно?

– Любовь всего одной женщины, но той, которую любишь ты сам. И это неизмеримо больше, чем восторженное поклонение целой сотни поклонниц. Для них я нечто вроде кумира, а кумира нельзя любить, им можно только восторгаться, ему можно поклоняться. Любить же можно лишь человека, грешного человека.

Ксения молчала, но потому как подрагивали ее пальцы, я чувствовал, что она волнуется.

– Я вчера разговаривал с Борисом Эдмондовичем.

– Как он, я не видела его недели две.

– У него проблемы с сыном, я слишком поздно узнал, что он наркоман и торговец наркотиками.

– Да, он всегда это скрывал. Это самое тяжелое, что есть в его жизни.

– Да, это тяжелое, но мне показалось, что у него есть еще одна причина для подавленности его духа. Не догадываетесь?

– Не буду обманывать, что не догадываюсь. Полагаю, вы говорили обо мне. – Ксения посмотрела мне прямо в глаза.

– Он волнуется по поводу вашего предстоящего брака. Ему кажется, что вы будете не так счастливы, как ему бы этого хотелось.

Мне показалось, что эти слова сильно задели Ксению.

– Я открою вам маленький секрет, однажды мы уже говорили на эту тему, и я ему сказала все, что я об этом думаю. Он не имеет право вмешиваться в мою жизнь.

– А есть кто-нибудь, кто имеет?

– Нет, и не будет никогда – сказала она, но не так твердо, как ей хотелось бы. – Чего же он добивался от вас? Чтобы вы помогли отговорить меня от этого шага?

– Нет, этого он не просил, он просил помогать вам, если вам будет трудно.

– И вы обещали помогать?

– В общем – да.

– Полагаю, что это не обдуманное решение с вашей стороны.

– И все же давайте договоримся: если у вас возникнут какие-либо затруднения, если понадобится помощь, вы обратитесь ко мне без всякого стеснения. Этим вы окажете мне услугу, потому что помочь вам – для меня самая большая радость.

Ксения несколько минут молчала. Я видел, что пару раз она уже собиралась что-то произнести, но в последний момент передумывала. Вместо этого она внезапно встала.

– Я жду вас в 7 часов в студии.

Потом мне говорили, что это было лучшее мое выступление. Мне трудно что-то сказать по этому поводу, у меня было такое чувство, что я и слова, которые я произносил, были совершенно отделены друг от друга. Я испытывал такое волнение, что даже не видел лица ведущей и плохо понимал вопросы, которые она мне задавала. Но, как мне сказали те, кто меня слушал, отвечал я на них просто блестяще. Особенно удалось мне обращение к работникам милиции и прокуратуры, в котором я призывал их прислушаться к голосу своей совести и встать на сторону закона.

Почему-то мое не слишком длительное перевоплощение в образ звезды телеэкрана так утомило меня, что когда закончилась передача, я вдруг почувствовал себя очень измотанным. Но я не уходил из телестудии в надежде поговорить с Ксенией и может быть даже проводить ее домой. Но она куда-то исчезла и я тщетно прождал ее почти полчаса в вестибюли.

После чего я отправился на ее поиски, но Ксении нигде не было, и никто не мог сказать, где она. Наконец мне пришлось с грустью признать тот факт, что она не захотела общаться со мной без нацеленных на нас камер и скрылась в неизвестном направлении.

Я приехал домой в надежде выспаться. Зазвонил телефон, я поднял трубку почти уверенный в том, что звонит Ермохин с последними сведениями о поиске Очалова.

– Кореш, да ты оказывается великий оратор, так здорово говорил по ящику. Я просто не мог оторваться. А какие перспективы обрисовывал, у меня дух аж захватывал. Ничего не скажу, молодец, братва от тебя в восторге. И «мусор» весь дрожит от нетерпения доказать тебя преданность. Но это я так попутно, не мог удержаться, что не выразить свой восторг. А вообще-то я по другому поводу звоню. Дела наши с тобой совсем плохие, больно уж неугомонным ты стал. Буквально проходу не даешь. Вот скажи, зачем приют разгромил, знаешь, в какой убыток ты нас ввел? Э, да ты чего молчишь, ты слушаешь меня?

– Я тебя слушаю, подонок.

– Ругаешься, это ты напрасно, кореш. Ты пожалеешь, что так не учтив со мной. Все невежливые люди – мои враги. Я чего хочу сообщить, я тут одну штуку придумал, как тебя ударить в самое больное место, да так, чтобы ты от боли завизжал. Классный будет наезд. Я тебе гарантирую, будешь ты у меня как шелковый. Но уж извини, пощады не жди; как ты нас, так и мы тебя. А пока погадай, помучайся, куда же я нацелил свой удар? Жди его каждый день, в любую минуту и погоду. Ни дня теперь не будет у тебя покоя, мой дорогой кореш. Так что пока прощай.

Если пять минут назад я валился с ног от желания спать, то теперь сна не было ни в одном глазу. Монахову не откажешь в уме, он знает, как заставить человека потерять покой. Что же за удар он готовит? И когда он его нанесет? Судя по всему он хочет насладиться моими мучениями, поэтому вряд ли сегодня что-то произойдет. И все же.

Я набрал номер квартиры, где жила моя мать и Оксана. К телефону долго не подходили, и я стал уже беспокоиться. Но наконец трубку сняли и мне ответила недовольным голосом человека, которого разбудили, Оксана.

– Это я, Владислав.

– Я рада, что ты позвонил. – Голос Оксаны изменился, в нем действительно зазвучали тихие аккорды радости. – Как у тебя дела?

– По-моему о моих делах известно всему городу. Разве не так?

– Ты прав, мы очень внимательно следим за тобой.

– Ты имеешь в виду и мать?

– Да, она сильно переживает за тебя.

– Это на нее не похоже.

– Мне кажется, она меняется. На нее сильно влияет отец Анатолий. Он довольно часто заходит к нам.

– Не знал.

– Разве? – удивилась Оксана.

– Слушай, я звоню по другой причине. Скажи, у вас все спокойно?

– Да. спокойно.

– Я тебя прошу, закройся по лучше и никому не открывай. И если возникнет какая-либо опасность или вообще что-то необычное – немедленно звони мне. Ты меня поняла?