Бич времен - Василий Головачев

Павел аккуратно прикрыл дверь, отошел и облегченно вздохнул. Собрался было отдохнуть и перекусить, но звук лопнувшей струны заставил его пить и есть на ходу. Торопясь, он проглотил несколько глотков витаминизированного желе, запил брусничным соком и спрятал мундштук пищеблока.

Последний коридор был нормальным на вид. Прямоугольного сечения, сизый, в голубых разводах «сырости», он исправно, без сюрпризов вывел инспектора к лестничной клетке, но стоило посветить в проем двери, ведущей на лестницу, как сразу стало ясно, что пройти наверх не удастся и здесь. Вместо лестничного пролета взору предстала круглая труба, уходящая вверх метров на сто и обрывающаяся внизу всего в двух метрах. Павлу показалось, что он выглянул из люка космолета в пространство: вверху проплывали звездные россыпи, внизу – две звезды поярче, темно-багровая и желтая.

Из недр здания прилетел металлический стон. Павел невольно вздрогнул, оглянулся: показалось, что кто-то смотрит в спину. Коридор был пуст, но ощущение взгляда не исчезало, только ослабело. Из холла донесся тихий отчетливый хруст и треск – кто-то шагал по битой пластмассе. Павел в несколько прыжков преодолел коридор, выскочил в вестибюль. Прожекторный конус выхватил из тьмы знакомый ажурный цилиндр, пустые стены, гладкий пол. Никого.

Хруст повторился. Павел резко повернулся и направил луч в угол. У расколотого технощита топтался на месте шестиногий конкистадор. Три глаза его вспыхнули зеленоватыми бликами в свете прожектора – казалось, паук плачет.

– Ф-фу! – выдохнул Павел, снимая руку с рукоятки пистолета на поясе. – Напугал, насекомое! Ты откуда?

Паук что-то проскрипел.

– Ответь в нормальном ритме.

Снова тихий прерывистый скрип.

– Значит, не можешь. Плохи твои дела. Тогда веди меня в зал управления лабораторией. Живо!

Паук смешно перебрал ногами на месте, тихо свистнул и побежал через холл к первому коридору, где недавно протекал ручей. Теперь в нем не было ни каменной борозды, ни ручья, металлический пол был залит лужами черной жидкости со стен.

Остановившись на секунду, конкистадор снова свистнул, прыгнул в коридор. Громыхнуло, кибер исчез, и вместе с ним исчез коридор. На его месте образовалась дымная яма, на дне которой сквозь дым всплыл шар планеты в оспинах и шрамах кратеров. Планета больше всего походила на Меркурий.

– Понятно, – сказал Павел, пытаясь разглядеть планету подробней, и его внезапно прошиб холодный пот. Столкни его обезьянозмей сюда – вряд ли он вернулся бы обратно. Хорошо, если это Меркурий, есть шанс, что тебя обнаружат, а если иная звездная система?..

Павел слизнул языком пот над губой и вернулся в нормальный коридор: три двери слева и три справа. И все они открывались в пространства неведомых миров. Первая дверь, которую открыл инспектор, скрывала за собой пещеру, вернее, великолепный грот с зеркалом воды и сверкающим панцирем натеков и сталактитов.

Вторая выходила на морскую террасу, мокрую от долетающих брызг: прибой яростно и упорно строгал камень террасы, обтачивал гальку, дробил щебень в песок. Море было неземное – как загустевшая кровь, оно искрилось и гнало светящуюся пену. Небо в этом мире было глухим, беззвездным, на горизонте смутно проглядывал тусклый коричневый диск – не то планета, не то светило.

Павел аккуратно закрыл за собой дверь, постоял в задумчивости у соседней, но все же решил удовлетворить любопытство.

За третьей дверью начинался чудовищный фиолетово-черный лес, деревья которого напоминали мохнатые человеческие уши с сотнями крохотных глаз. Лес был полон таинственных звуков и движения.

За четвертой дверью пейзаж был странный, словно вмурованный в толщу стекла или прозрачного желе: что-то полупрозрачное, скользкое, мерцающее медленно ползало, взбулькивало, хрипело, порхали хлопья дыма, рождались и умирали голубые огни, бледные сетчатые тени и пятна.

Пятая и шестая двери не открылись.

Павел потоптался в коридоре и вдруг вспомнил, что галерея перехода из лаборатории в Ствол начинается двумя этажами ниже, с самого нижнего горизонта здания. Он мысленно представил план расположения нижнего горизонта, вышел в вестибюль и снял с пояса пистолет. Лифты не работали, лестницы перестали быть лестницами, и на нижний этаж можно было попасть только через перекрытие, с помощью грубой силы.

Павел рассчитал импульс, способный пробить двадцать сантиметров пластибетона, выбрал точку удара в трех метрах от себя и нажал на спуск. Из длинного дула пистолета ахнуло ажурное пламя разряда, вонзилось в пол, и в тот же миг сильный удар в грудь отбросил инспектора к стене. Ослепительный клубок огня, роняя тающие клочья, метнулся в стену напротив. Пол завибрировал, здание вздрогнуло, шатнулось, гул и грохот всплыли из его недр…

Чувствуя подступающую к горлу тошноту, борясь с неожиданно подкравшейся слабостью – видимо, часть неведомой энергии прорвалась-таки сквозь защиту скафандра, – Павел побрел вдоль стены к выходу, оглядываясь на разгул стихий. За бледной стеной огня он разглядел черный поток, затопивший чашу фонтана и догоняющий его мягкими, вкрадчивыми прыжками.

Когда инспектор вышел из лаборатории, его встретила хмурая беззвездная ночь…

– Все? – спросил Ромашин, подождав минуту.

Павел кивнул.

В кабинете начальника отдела собралось пять человек: хозяин кабинета, директор УАСС, заместитель председателя Высшего Координационного Совета Орест Шахов, Атанас Златков, Павел. Встреча готовилась официально, то есть в расчете на прослушивание ее «санитарами», и говорить приходилось, тщательно взвешивая каждое слово. О том, что Павла столкнул в иное пространство обезьянозмей, инспектор решил на данном этапе не сообщать.

Ромашин оценил его мину, оглядел присутствующих и снова повернулся к инспектору.

– Вы отсутствовали двое с половиной суток. Утром мы намеревались послать спасательную команду. Кстати, почему вы не записали разговор с потомком?

Павел сообразил, что эта информация перестала быть секретной сразу же после его восклицания в начале разговора с Тем, Кто Следит.

– Это был, скорее всего, не голос, а мыслепередача.

– Поясните, о чем речь, – попросил Шахов. – Я не знаю подробностей.

Ромашин рассказал о таинственном незнакомце, контролирующем действия Павла Жданова.

– А разве трудно было установить, кто следит? – спросил Шахов с неудовольствием. Он не был на Совете безопасности и не слышал гипотезы Златкова.

– Наблюдатель пожелал остаться неизвестным, – с иронией ответил комиссар. – Это качественно иной уровень возможностей, основанный не на технике. Не так ли, Атанас?

Хронофизик медленно перевел рассеянный взгляд на Ромашина, мигнул, и лицо его приняло знакомое тускло-насмешливое выражение.

– Обычно ученые, а тем более спасатели не принимают всерьез гипотез, базирующихся на исключительном стечении обстоятельств. Но в данном случае не существует иных объяснений: вмешались или наши правнуки, или иные разумные существа… что для нас, по существу, одно и то же.