Возвращение в Москву - Дмитрий Вересов

– Юля, есть у тебя что-нибудь похожее на оружие? Хотя бы монтировка? – спросил Юрий.

– Откуда же я знаю про монтировку? – говорила Юлия, слегка сдавая назад, чтобы сохранить дистанцию между машиной и вооруженным бабьем. Она вертела головой, и машину водило из стороны в сторону. Далеко уехать таким образом было невозможно. – Монтировка! – нервно продолжала Юлия. – Машина наемная. Может, что и валяется в багажнике. А у меня из оружия вот – только мобильный телефон, неотъемлемый орган современного человека.

– Не болтай и давай сюда твой телефон, – безнадежным голосом потребовал Юрий. – Я попробую их задержать, а ты разворачивайся по-быстрому, пока они будут соображать, и дверь мне открой. Придется удирать, скорее всего. Не забудь про дверь, я тебя прошу.

Юрий Алексеевич вылез из машины, сжимая мобильник наподобие пистолета. В вечерних сумерках не разобрать было, что он там такое сжимает в обеих руках, слегка присев. Но кинобоевики-то тетки смотрели по телевизору и сразу узнали голливудскую стойку с пистолетом, и у них вполне хватило воображения, чтобы предположить, что им угрожают серьезным оружием. Потому ближе не подошли, а голосили с десяти шагов. Что голосили, понять было невозможно. Ругались и проклинали – это ясно. А дымом, заметил Юрий Алексеевич, тянуло все сильнее.

Юлия торопливо и неуклюже развернулась на узкой дороге и позвала его. Юрий Алексеевич, проявляя голливудскую прыть, влетел на переднее сиденье и прямо по-гагарин-ски возликовал: «Поехали!» – когда Юлия Михайловна, чуть не сорвав сцепление, погнала к шоссе. Вслед им полетел булыжник, и стекло пошло паутиной трещин. На заднем сиденье пыхтел Заколюжный.

– Ежа им в одно место, – пожелал он наконец и снова задышал, как запыхавшийся слон.

– И вам того же, Станислав Андреевич, – ехидно ответила Юлия. – Что ты там навертел, признавайся? Денег недодал?

– Ну коне-е-ечно! – разобиделся прораб и запыхтел снова. – Я себе враг, по-вашему? Именно что додал. И что, по-вашему, они с деньгами сделали? В кубышку положили или, как тот герой из телевизора, пошли женам шубы покупать или тур во Францию?

– Винище они пошли покупать и все смели и в ларьке, и в магазине, – догадался Юрий Алексеевич. – Плюс местный самогон, плюс спиртосодержащая парфюмерия. Так?

– Так, – уныло подтвердил прораб.

– И все равно не могли они спустить все деньги сразу. Слишком много. И попойка после зарплаты в порядке вещей. Так почему тебя бабы убивать решили, Станислав Андреевич?

– Ну, денег-то они еще и на деликатесные, с их точки зрения, закуски спустили предостаточно. Это на те, которые тут в магазинчике по три года хранятся. Да. Так вот, перепились вчера, ироды, всю ночь буянили, утром ползали, а кое-кто и ползать не мог, не встал. Потравились паленой дрянью, одеколонами и ядовитой закуской. А кое-кто и вовсе помер. Знаю, что местная рыжая пьянчужка преставилась, бомжиха, что ли? Она всегда вертелась там, где выпивка дармовая. И еще трое-четверо, что ли, мне точно выяснять недосуг было.

Рыжая пьянчужка… Людмила, понял Юрий Алексеевич. Жалко ее? Нет, уж много лет как не жалко. Похоронить бы только по-человечески. Мученица и мучительница Людмила, раба Божья.

– Так вот, – уныло продолжал Заколюжный. – Бабы на меня обозлились. Я, значит, виноват, что столько денег сразу дал. Надо было по частям, видите ли. Я виноват и еще, само собой, барыня московская, которая совсем без понятия. То у нее шампанское, то вообще содом. Сжечь барынин особняк. Вот. Сказал.

– Сожгли? – холодно спросила Юлия Михайловна.

– Подпалили, во всяком случае. Горел. Восстанавливать теперь… Сразу скажу – без меня, – поспешил заявить прораб.

– То-то дымком тянуло, – еще холоднее продолжила Юлия Михайловна. И неожиданно изрекла: – Черт с ним, с родовым гнездом! Одна морока. Но очередной порции жалованья от меня, Станислав Андреевич, не жди!

– А как же?.. – запыхтел было снова прораб.

– А так же. Будешь возникать, отдам тебя бабам на растерзание.

– Акула капитализма, – расстроенно вздохнул прораб. Юлия Михайловна захохотала. Немного нервно. Юрий молчал в недоумении.

Впереди сиял огнями мотель, и Юлия Михайловна, никого не спрашивая, остановилась на парковке. Мальчик с девочкой, что работали в кафетерии, ее узнали. Наушники плеера сию секунду полетели на стойку бара, только что раскуренная сигаретка придавлена была в пепельнице, блокнотик для заказов отыскался на этот раз моментально – и салфетка не понадобилась.

– Вот ему – стакан хорошей водки с закуской, – велела Юлия Михайловна, указывая перстом на прораба. – А нам? – обернулась она к Юрию.

– Мне только чай, – ответил он.

– Только чаю, – подтвердила она.

Чай пили молча, а прораб, от переживаний опрокинувший стакан одним духом и пренебрегший закуской, заснул прямо за столом.

– Куда бы его определить? – спросила Юлия Михайловна у мальчика с девочкой. – Необязательно в номер, а чтобы проспался.

– Номер-то всего один, остальные еще не отделаны, – ответил юный бармен. – А его… – вопросительно взглянул он на девочку. – В нашу комнату отдыха?

Девочке, похоже, идея не понравилась. Похоже, у нее были свои виды на комнату отдыха, а также претензии на особое внимание мальчика.

– Я заплачу как за номер, а квитанция мне не нужна, – предложила Юлия Михайловна. – Найдете вы уголок для личных нужд, в конце концов, – прозорливо добавила она. И деньги решили дело. – А нам – номер. И не говорите мне, что номер занят, – распорядилась Юлия Михайловна, не спрашивая Юрия. Он был озадачен, но возражать не решился и вдруг заволновался, встревожился, не понимая, опасаясь поверить.

– Послушай, – спросил он Юлию, когда они остались одни, – почему ты так легко отказалась от своего особняка? Можно было бы…

– Что ты понимаешь, Юрка! Больше мне ни хрена не надо. Кроме тебя. И попробуй только сказать, что ты мне не нужен, такая деревенщина. Попробуй только… – шептала Юлька, уткнувшись лицом в плечо Юры.

Волосы ее, сколотые небрежно, рассыпались под его рукой, тело было таким теплым, объятия такими узнаваемыми, но гораздо более уверенными по сравнению с теми, какими он их помнил. Юра губами разглаживал горькие морщинки у ее губ. Это был не поцелуй, а целая драма.

– Все потом, – шептала Юлька и тянулась к нему. – Все потом. Потом ты меня будешь лечить и успокаивать. А сейчас… скорее… Юрочка. Сколько же можно мне без тебя… Я устала без тебя, умерла…

* * *

Завтрак Юлька бесстыдно велела подать в номер. За дополнительное вознаграждение, разумеется. Девочка принесла поднос, постреливая любопытными глазками, – искала свидетельства оргии. Вообще-то, они имелись, эти свидетельства, но были по возможности замаскированы. Кроме того, Юлия высоко застегнула блузку, чтобы скрыть следы страстности Юрия.

– Брысь, – сказала она девочке, когда та поставила поднос на стол. Девочка хихикнула и убралась.