Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! - Анна Гаврилова

— Зачем ты так? — спросила Сула, едва Олегов посланник скрылся с глаз.

— Как? — поинтересовался Полат равнодушно.

— Ты показал себя холодным и злым. А он не знал, куда глаза девать, что думать о тебе. Неужели жаль чуточку ласки, радушия? В конце концов, новость неплоха.

Полат одарил жену суровым взглядом, на губы скользнула усмешка.

— Разве не заметила, разве не поняла? Олег прислал ко мне простого дружинника. Не воеводу, не боярина…

— И что? Разве это повод ссориться с посланником?

Князь стиснул зубы, сдержать гнев оказалось очень непросто. Но кричать на жену — последнее дело. На то они и бабы, чтобы лепетать глупости.

— Олег не просто унизил. Проклятый мурманин показал, что не намерен отдать отцово наследство! Он хочет навечно запереть меня в этих забытых богами землях!

— Но ведь ты и не ожидал другого, — пожала плечами княгиня.

Полат всё-таки взорвался:

— Не ждал! Но он мог соблюсти приличия! Хотя бы сделать вид! А что теперь? Всё Белозеро будет судачить, дескать, к князю не послы едут, а последние оборванцы! Ты слышала, этот дружинник на купеческой лодье прибыл! Олег снарядить пожалел! Своих воинов, как простых наёмников, в чужие руки отдал!

— Не кричи, Полат… Криками ничего не изменишь.

— Не кричи?! Да как ты не понимаешь? Олег ноги об меня вытер! Мало ему посланника, так ещё и сход удумал! Кто я для тех князей? Белозёрец, и только! Князёк! Никто из них и не вспомнит, что Рюрик — мой отец! Что земли Рюрика, по праву и по уму, мне достаться должны! Олег намерен…

Княгиня перебила. Сказала тихо, но Полат всё-таки услышал:

— Намереньям не всегда суждено сбыться. Ты об этом не хуже меня знаешь. Кто тебе мешает, как и прежде, хитростью на хитрость отвечать?

Вопрос звучал не впервые. Да и смерть Рюрика была событием ожидаемым. Полат давно приготовился к этому дню и, предвидя желания Олега, хитрость ответную выдумал. Сула прекрасно знала о намереньях мужа, поддерживала в меру сил.

— Что с этим посланцем делать? — чуть успокоившись, спросил князь.

Та улыбнулась непринуждённо и светло. Повела плечиком.

— Убить его всегда успеешь.

Это Полат и сам понимал, но желание усадить дружинника на кол меньше не становилось. Наоборот — едва представлял, что вестник его позора бродит рядом, кровь вскипала, и зубы от ярости сводило.

— Ладно, — проскрежетал князь. — Время покажет. Боги — рассудят.

* * *

Предложение остановиться в дружинном доме Розмича совсем не обрадовало. Если бы князь не обмолвился, он бы попросился на постой к самому Жедану — звал. Но слово владыки, даже брошенное невзначай, равносильно приказу. Тут уже не поспоришь, придётся кланяться воеводе.

Тот ждал во дворе. При виде алодьского дружинника довольно оскалился. Рядом толпились четверо соратников Розмича. Смущённые, но порядком раздосадованные.

— Полат велел на постой определить, — с ходу заявил Розмич. И прежде чем воевода успел что-то ответить, выхватил из рук заноженный меч. — Ещё сказал, что вместе в поход пойдём.

Брови воеводы встретились на переносице, голос прозвучал сердито:

— Какой поход?

— О том сам князь и расскажет. А нам бы поесть да помыться.

В присутствии своих людей Розмич скорее умрёт, чем выкажет слабость — это белозёрский воевода понял сразу. Но было в повадках дружинника что-то ещё, непонятное, но важное. Воевода с трудом подавил в себе желание позубоскалить.

— Меня Дербышом звать, — представился он. И заорал во всё горло: — Эй, отроки, подь сюды!

Будто из ниоткуда, во двор высыпался десяток мальчишек. Неопрятные, чумазые, будто не отроки, а простые селяне после сенокоса.

— Баню затопите, на стол соберите, постели перестелите, — велел Дербыш. — И всё, чего гостям понадобится, — прислужите.

Возмутиться никто из мальчишек не посмел, но на гостей глядели с тем же презрением, что и остальные. Даже не скрывались.

— Мы разве враждуем? — шепнул Ловчан.

— Думалось, что нет, — так же тихо отозвался Розмич. — А на деле, видать, по-другому.

— И что же теперь? С рук спускать?

— Пока людьми держатся — потерпим. Коли иначе начнут — побьём. Делов-то?

— Так ведь поляжем, — опасливо сощурился Ловчан. — Вон их сколько!

Розмич пожал плечами — иного всё равно не дано, а отдать жизнь за доброе имя не жаль. Вот только…

— Завтра свататься идём, — будто невзначай уронил он.

— К кому? К Затее? — изумился друг.

Его возглас услышали и остальные, разулыбались.

А Розмичу подумалось: что, если Олег предвидел встречу с синеглазкой? Что, если послал дружинника в Белозеро именно для того, чтобы женой обзавёлся? Олег ведь не простой человек, с причудами, с него всякое станется.

Увлечённый такими размышлениями, он не приметил старого знакомого, Ултена. Хотя кульдей только того и ждал, чтобы дружинники убрались бы поскорей с княжьего двора.

Про него Розмич и думать забыл, потому как ручался доставить монаха в Белозеро, а остальное — не его дело. Дальше каждый сам по себе. И если кульдей вдруг решится совершить обратный путь вместе с дружинниками, дозволения придётся просить у Полата. Путешествует он, понимаете ли, по землям диких словен и бьярмов!

…В дружинном доме обнаружился Птах со своими людьми. Он расплылся в улыбке, шагнул навстречу, и на душе сразу стало теплее. Его соратники одобрительно загудели — за седьмицу путешествия воины успели подружиться с алодьскими, хотя поначалу тоже глядели подозрительно. Розмич понял это только сейчас, а прежде списывал неприветливые взгляды на нежелание браться за чужие вёсла и волочь судно.

Птах рыкнул на отроков куда злей воеводы. Помощники разлетелись, как горошины из перезрелого стручка, каждый с поручением. Баню затопили споро, воины и осмотреться не успели.

Уже вечером, сидя за общим столом, Олеговы дружинники попытались выспросить, что к чему. Но честного ответа так и не добились.

— Чужаков ведь нигде не любят, — отшучивался Птах. — Таков наш, варяго-русский, обычай — ты для начала в рожу дай, после спроси. Говаривают, сами боги так заповедали!

Разгорячённые хмелем мужчины дружно гоготали, кивали: в землях словен всё, даже дурь, частенько на богов списывают. Кулаки тоже примеривали, особенно алодьские, но до драки так и не дошло, сказалась усталость.

Путешествие и впрямь оказалось трудным: сперва переход до Онеги, после — бой с подлыми бьярмами и вновь переход по рекам, где и волоков, и мелей было вдвое больше, хоть и не таких тяжёлых. Да ещё странная неприязнь со стороны белозёрцев… Нет, выяснять и кулаками махать сейчас без толку, отдохнуть бы, сил бы поднабраться.