Координата поврежденности - Владлена Дан

салона, ее слова стали камнями, упавшими в озеро безмолвия:

– Понимаю, тебе страшно. Но твой отец – один из самых сильных людей, которых я знаю. Кхун Равит не оставит тебя так просто, семья очень важна для него. А когда вся семья заключена в одном человеке, это делает его бесценным. Отец боится потерять тебя не меньше, чем ты его. Как бы вы оба ни старались не показывать этого.

Мин не стал спорить, лишь устало кивнул.

Следующие два дня ему пришлось присутствовать на собраниях акционеров, где обсуждалась стратегия развития и нововведения, и, конечно же, произошедшее нападение на отца. Десяток мужчин и несколько женщин активно вели беседу и без его участия; он был тут лишь номинально и прекрасно это уяснил. Большинство смотрели на него свысока с горы своего опыта, а Мин предпочитал, чтобы не смотрели вовсе. Однако глаз не отводил. Тем самым бросал им вызов, безмолвно говоря: «Думаете, я хочу здесь быть? Но как ни крути я здесь вместо отца, поэтому смиритесь!»

Мин отвечал, когда к нему обращались напрямую, а когда его не спрашивали, молча наблюдал. На документах нужна была его подпись, и некоторые акционеры ворчливо фыркнули, когда он ответил, что секретарь вернет их позже, когда прочитает бумаги. Будто бы читать эту бумажную волокиту и мелкий шрифт юридических нюансов ему доставляло сильное удовольствие, но тем не менее даже самый отъявленный идиот знает – читай, что подписываешь. Особенно то, что написано крошечными буковками.

Он не собирался в ближайшее время превращаться из наследника «VN Medicine» во владельца. Но ныне кто-то будто бросил на пол тарелку, а собрать осколки требовали от него. А потом превратить их обратно в целую посудину.

Произошедшее с основателем «VN Medicine» навело панику в больницах, но Равит Вонграт все эти годы трудился с проверенными и опытными людьми, которые знали свои обязанности, поэтому и без руководителя работа продолжала кипеть. В этом особенность крупных предприятий: потеря одного человека глобально ничего не значит. Хотя отец и не был простым работником. Однако, чем это обернется в будущем, – уже другое. Любой бизнес, как и живое существо, можно уничтожить. Даже успешный, только возжелай.

Когда он остался наедине с Прином Супаратом, мужчина сообщил об еще одной возникшей проблеме. Член семьи пациента, которого не удалось спасти после сложной операции, подал в суд и требовал крупной суммы в качестве возмещения ущерба.

– Тебе нужно лично поехать в Чиангмай[57] и урегулировать ситуацию, чтобы они забрали иск. Если об этом деле прознает пресса, после новостей о нападении на Равита наши акции упадут еще больше, – хмуро уведомил Кхун Прин.

– Разве этим должны заняться не наши юристы? – скептически спросил Мин, а затем настойчиво заметил: – Я не могу сейчас уехать.

– Я понимаю, однако стоит воспользоваться ситуацией, – уверенно продолжил мужчина. – Если ты лично приедешь и расскажешь, что понимаешь, что значит потерять родителей, они могут согласиться пойти на компромисс.

Мин тут же ожесточился. Он не станет делиться тем, что так отчаянно забывал.

– Отец жив, он очнется! – бросил он с убежденностью, которой не следовало раскидываться. Потом будет только больнее.

– Конечно очнется! – тут же подхватил мужчина. – Но разве ты хочешь, чтобы первое, о чем услышал Равит, придя в себя, это о скандале «VN Medicine»? Это твой шанс показать себя. Доказать всем, что он воспитал достойную замену.

Никому ничего доказывать Мин не хотел. Считать себя отцовской заменой – тем более. И все равно отправился в Чиангмай. Не желал собирать разбитую тарелку и все равно делал это. Ради чего?.. Или кого?..

Но дело затянулось, и, когда на утро второго дня пребывания там ему позвонили, Мин почувствовал, что иссяк. Его вычерпали. Опустили ниже нуля. Он это понял, когда услышал, что отец очнулся. Сдерживаемый до этого страх и напряжение накатили в одно мгновение, и он едва не задохнулся в этом потоке.

Мину передали, что отец в порядке, реагирует на все внешние раздражители и даже говорит. Так что ему не нужно приезжать в больницу, а в первую очередь сосредоточиться на делах клиники. Именно об этом просил сына очнувшийся отец.

Значит, его травму, препятствующую ему посещать больницы, наконец заметили. Хотя отцу на это понадобилось почти десять лет. С одной стороны, следовало радоваться, но с другой – даже теперь его била постоянная тревога, что в любую секунду произойдет что-то плохое… Мин никому бы не признался вслух, что лично увидеть отца живым – только это могло помочь остаться на плаву и сдержать новые панические атаки. Ведь так он поймет, что не останется один.

А потом… потом он вспомнил, как ежедневно ждала мама. Ждала до последнего, пока не умерла. Он не хотел становиться своим отцом. Отчаянно сопротивлялся этому, вырывался, петлял. А теперь очнулся, загнанный в капкан.

Но Мин давным-давно поклялся. Тринадцатилетний наивный он, еще не осознававший грядущую взрослую жизнь, наступающую на пятки. А теперь он был сожран и пережеван ею. И обещание выскальзывало из рук.

Отец понятия не имел, что снова едва не столкнул его в кромешный ад.

Мин на ватных ногах добрался до машины и до боли стиснул кожаное покрытие руля. Его начало трясти, и он сразу понял: к нему пожаловал старый непрошеный недруг, и так порядком задержавшийся. Паническая атака разъедала легкие, выбивала весь воздух и требовала молить о пощаде. И если бы он мог, так бы и поступил. Но ему удалось лишь свернуться и опустить голову между коленей, стараясь сделать хотя бы маленький вдох.

Все будет хорошо.

Все будет хорошо

Все будет…

Он очутился в другой реальности, где не мог говорить. В горле – пустота; его будто ограждал белый лист, что препятствовал проходу воздуха. Мин еле заставил себя переключить внимание на посторонние звуки, чтобы вырваться из лап адских гончих, которые догоняли, кусали, царапали, разрывали. Брошенный между сиденьями телефон вдруг ожил, и заиграла знакомая мелодия. Он не мог пошевелиться, руки и ноги онемели, поэтому было невозможно дотянуться до него. Удалось только перевести взгляд на экран, пытаясь игнорировать размытые пятна перед глазами, и разглядеть надпись.

Лайт.

Знакомое имя пробило брешь в броне монстра, заставляющего его страдать, и дьявольские псы ослабили хватку.

Все вокруг казалось замыленным, грязным и почти неразличимым, однако это имя понемногу позволило вещам обрести четкость. Дрожащим голосом Мин через силу заставил себя сосчитать вслух и вдохнуть, даже если гортань словно разрезали на куски, и принялся сжимать-разжимать ладони. Он представлял голос Лайта и в конце концов смог