Образ врага - Полина Дашкова

Планы Геннадия Ильича простирались в необъятную, ему одномуведомую даль. Он строил умопомрачительные конструкции, создавал хитрые сложныемеханизмы вроде бы из воздуха, потому что руками ведь не пощупаешь, незаглянешь внутрь, не подглядишь через щелочку, одним глазком, как тйм всекрутится, вертится, как цепляются друг за друга колесики и шестеренки, какимобразом приводятся в движение государства со своими деловитыми важнымичиновниками, банки и концерны, нефтяные месторождения и бандформирования.

Хмуро уставившись во мрак холодной кипрской ночи, ГеннадийИльич нервничал всерьез.

– Инга, вы можете дать моему человеку кипрские связи Карла?– быстро спросил он.

– Пожалуйста, – равнодушно кивнула немка, – но там тожескажут, что он полетел в Москву. Вы напрасно потеряете время и деньги.

– А в чем, собственно, дело? Почему именно в Москву? – Онзакурил и стал расхаживать по палубе. – Нет, мне просто любопытно… Конечно,операция будет завершена без него, вы все получите сполна, в том числе и долюМайнхоффа, однако я хотел бы знать…

Инга долго, напряженно молчала. Бренер искоса взглянул на еесосредоточенное лицо и понял, что сейчас она решает для себя очень важныйвопрос: сказать ли заказчику об истинной причине исчезновения Карла иливыдумать нечто нейтральное.

Любопытно, что она ни секунды не сомневалась: Майнхоффполетел в Москву, чтобы встретиться со своим сыном. Значит, есть у нееоснования, значит, верит она в свое острое, болезненное чутье. Ревнует страшно.Сделала над собой усилие, прекратила пить, взбодрилась, замыслила что-то. Ясночто. Убьет. Всех троих.

– Я не говорю по-русски, – вдруг произнесла она тихо изадумчиво, как бы размышляя вслух, – я совсем не знаю эту страну. Я скажу вам,почему он туда полетел, но есть одно условие.

– Слушаю вас, – встрепенулся Подосинский.

– Вы поможете мне их найти.

– Кого?

– Женщину и мальчика.

* * *

В гостиную, шаркая тапками, вошла докторша Елена Петровна,зевнула, прикрыв ладошкой рот, и сообщила:

– Работали с ним, Азамат Мирзоевич, очень профессионально.Лошадиная доза барбамила плюс гипноз. Поддается моментально. Вот, посмотрите надосуге. – Она положила на журнальный стол видеокассету.

– Спасибо, дорогая. Что бы я без вас делал? – улыбнулсяАзамат. – Да вы присаживайтесь. Коньячку?

– Не откажусь, Азамат Мирзоевич, – докторша села в кресло, –я не могу гарантировать, что восстановила точно все, о чем он говорил с темилюдьми. Но думаю, всю информацию, какую знал, выложил. Они профессионалы ивыпотрошили его до донышка.

– А сейчас он помнит что-нибудь? – спросил Мирзоев, наливаядаме коньяк.

– Память я ему подчистила, все лишнее убрала. Вы такихуказаний не давали, но я сделала. На всякий случай. Мне ведь не трудно, ачеловеку такое облегчение. – Она вздохнула и поджала тонкие оранжевые губы. – Авообще, ему пора лечиться. Давно пора. Нервное истощение у него, на гранипатологии. Пограничное состояние. Может сорваться.

– Он что, псих, что ли? – хмыкнул Мальков. – Ну, точно, ядавно догадывался.

– Нет, он не псих, – покачала головой докторша, – я сказала:на грани. На такой грани, Петька, ты тоже балансируешь. На одной ножке.

Мальков презрительно фыркнул и отвернулся. Он знал,придворная докторша его не жалует, и отвечал взаимностью.

Психиатра Елену Петровну Терехову приближенные Мирзованазывали между собой Торчила. Кличка эта возникла от смешения имени черепахиТортиллы и глагола «торчать». Елена Петровна была мудра и флегматична, какгероиня известной сказки, но при этом торчала везде, где ее не просили, словногвоздь в ботинке.

Докторша на глазок подмечала малейшую слабину в человеке исообщала хозяину: у Ивана возникла слишком серьезная тяга к алкоголю, Хамзатбалуется наркотиками, у него зрачки нехорошие, Петр перестает контролироватьсебя при виде крови, шалеет, есть признаки скрытого садизма, Руслан можетнаболтать лишнего в постели и подцепить венерическое заболевание, оченьнесдержан в связях. И так далее.

Иногда к ее помощи прибегали при допросах, с нейконсультировались по поводу скрытых неврозов и психической прочности чиновникови бизнесменов, которых надо было купить, продать, припугнуть, подставить илискомпрометировать. В общем, она была специалистом широкого профиля.

Она повидала многое, знала еще больше, никогда ненаговаривала на человека напрасно, считала, что убийство – мера крайняя,нежелательная и существует множество иных способов нейтрализовать того, ктомешает.

– Так он в принципе больной или здоровый? – поинтересовалсяАзамат.

– У него есть признаки мании величия, почти патологические.Очевидные сексуальные расстройства, гебоидный синдром. В период половогосозревания злоупотреблял мастурбацией, страдает мазохизмом в скрытой форме. Вобщем, пограничная личность, ярко выраженный параноидальный тип.

– Елена Петровна, дорогая, можно по-простому? – взмолилсяАзамат. – Я ваши медицинские термины не очень понимаю.

– Так вас что именно интересует?

– Болтать он будет еще?

– Я же сказала – память подчистила ему. Но вообще, вы зря сним имеете дело, Азамат Мирзоевич. Очень неустойчивый тип. От таких лучшедержаться подальше. – Докторша отхлебнула коньяку, еще раз зевнула, тяжелоподнялась. Неустойчивый, но в общем не опасный. Вы сами кассетку-то поглядите,а потом, если будут еще вопросы, пусть кто-нибудь из ребят разбудит меня. Спатьхочу, не могу.

– Спасибо, Елена Петровна. Идите, дорогая, отсыпайтесь. Аты, Петька, поставь-ка мне кассету.

Цитрус на пленке был похож на живого мертвеца. Он говорилсначала совсем вяло, бессвязно, бормотал, всхлипывал. Веки плотно сжаты, лицосерое, впалые щеки в седоватой щетине.

– Яхта будет ждать в Порт-Саиде… Карл, как мужик мужика,пойми меня… выйди на минутку… Алиса живет в Стране Чудес…

Нет, он не повторил на сеансе у Елены Петровны дословно все,что сумел вытянуть из него предыдущий гипнотизер. Имя Подосинского испарилосьиз его больной, истерзанной памяти.

– Это ж надо так раскиснуть, смотреть противно! –презрительно фыркнул Мальков. – Может, пристрелить, чтоб не мучился?

– Кровожадный ты человек, Петька, – проворчал Азамат, – нежалко тебе старого приятеля? За что же его мочить? Нажали на человека, лишиливоли. Неизвестно, как бы ты, дорогой, выглядел на его месте.