Сладкое искушение - Венди Хаггинс

Нам бы пришлось носить одежду.

Нам бы не светило больше порывистых перепихов на первых попавшихся плоскостях.

Никаких громких барабанных сессий в ночи.

Пришлось бы фильтровать музыку по используемой в текстах речи.

Больше никаких порывистых перепихов на первых попавшихся поверхностях — хотя нет. Это уже было. Но, пожалуй, я повторюсь.

Да, я все тот же эгоистичный мерзавец, который не любит делиться, особенно, когда это касается Анны. По однажды мне уже довелось уяснить, что она не моя собственность. Мне она подарила свое сердце, но жизнь ее никогда не будет полной, если ей запретить раздавать свою любовь и доброту направо и налево.

Еще я знаю, что ей безумно не хватает Патти. Знаю, но не могу представить, что творится у нее от этого внутри. Анна безумно хотела семью, и чем больше она об этом говорила, тем больше мне эта мысль начинала казаться… приятной.

Ты сможешь обучить его игре на барабанах, делиться своей музыкой, одевать как крошечного рокера, научить кататься на скейте, и…

И потом она упомянула не одного ребенка, а братьев, и в тот момент мне показалось, что она желает мне смерти. Она захлопала в ладоши, светясь такой неприкрытой радостью, что мне оставалось только вздохнуть и сдаться.

Вот так мы и оказались в Малави, в приюте Коупа и Зании. Выглядели они оба замечательно. Надеюсь, если они с целой толпой детворы не повесились, то и нам с Анной удастся справиться с двумя братьями.

Даже не думал, что буду так нервничать. Я крепко сжимаю ладонь Анны. Она улыбается в ответ, а потом Коуп уходит за ребятами. Во взгляде Анны столько эмоций, что появляется мысль — этим ребяткам несказанно повезло, что их мамой будет Анна.

Коуп возвращается с младенцем и малышом чуть постарше, и они такие невероятно милые. Внутри меня вспыхивает такая волна нетерпения, что я сам поражаюсь и начинаю нервничать еще сильнее.

Вот они: мои мальчики. Мои сыновья.

Господи, даже не верится.

Анна подходит к малышу, которые мгновенно тянется к ней, а я впервые вижу такую широкую улыбку у своей женщины. Она буквально светится. Малыш машет ручками, пускает пузыри и дергает ее за волосы.

— Привет, Онани, — смеясь, произносит она.

Это вызывает у меня улыбку. Я перевожу взгляд на мальчика, который постарше. Его зовут Мандала и с ним явно будет сложнее. Он смотрит недоверчиво, и я полностью понимаю его чувства. Но я подготовился. Я приседаю возле него и вынимаю игрушечный красный хот-род. Протягиваю, но не слишком вторгаясь в его пространство. Он делает робкий шажок.

— Это тебе, дружок, — говорю я, протягивая машинку ближе к нему. — Специально для тебя выбирал.

Я так и держу руку, пока он сам медленно не подходит и не забирает ее. Он смотрит мне в глаза так, словно ждет, что я отберу ее или начну кричать. А я киваю ему и улыбаюсь. Я опускаюсь на корточки и предлагаю ему поставить машинку на пол. Даже издаю звуки, напоминающие двигатель машины, и он внезапно поднимает голову и улыбается.

Мне приходится сглотнуть подступивший к горлу комок. Я хочу, чтобы этот мальчик доверился мне. Чтобы никогда не боялся. Чтобы с гордостью смотрел мне в глаза.

Забавно, ведь еще вчера я довольно неоднозначно относился к этой идее, пускай Анне ничего и не говорил. Она так волновалась, а я же ощущал себя уродом, которому совсем не радостно от предстоящего события. Я даже не представлял, что смогу распахнуть сердце для двух совершенно незнакомых детишек, что смогу стать тем, кто им нужен. Надеялся, что со временем у меня начнет получаться. Но, похоже, правду говорят, некоторые вещи происходят сами по себе.

Вроде любви к ребенку. Мне не пришлось как-то заставлять себя, эти малыши сразу же отвоевали себе по уголку у меня в сердце. И забрались они туда раз и навсегда. Теперь они мои. И мне позволено поддерживать их и заботиться.

Мы проводим в приюте несколько часов, узнавая мальчиков поближе и давая им привыкнуть к себе. Я уже представляю, как мы все вместе возвращаемся к нам домой, в пригород Лос-Анджелеса. Там у нас есть небольшой дворик. И неподалеку расположен парк. Так и вижу нас там всех вместе.

Вдруг открывается дверь и к нам заглядывают другие любопытные детки. Они все просто очарованы Анной, ее светлыми волосами и яркой улыбкой. Я их понимаю.

Детей так просто завлечь. Большинству стоит просто уделить немного внимания, что я и делаю, и неожиданно понимаю, что мне самому с ними весело.

— Кай, — зовет меня Анна. — Кажется, кто-то хочет с тобой познакомиться.

Я оглядываюсь по наитию. И натыкаюсь на взгляд маленькой девочки лет четырех, которая стоит возле двери и смотрит так пристально, что я прирастаю к полу. У нее такая сильная аура — ярче, чем у других детей. В глубине видно столько негативных эмоций, что задаешься вопросом — через что она прошла. Но она смотрит на меня и сквозь плотную завесу глубинного серого пробивается оранжевый интерес. Но самое интересное поджидает меня на внешнем слое ауры. Сперва он нечеткий, а затем приобретает розовый цвет, напоминающий сладкую вату.

Она смотрит прямо на меня… и испытывает любовь? И вроде бы она должна чувствовать смущение, но взгляд у нее такой уверенный, что я не могу оторваться.

— Привет, — говорю я ей. — Как тебя зовут?

Она показывает на меня и произносит:

— Бамбо.

Я перевожу взгляд на нахмурившуюся Занию. И она и Коуп присели по обе стороны от малышки, но та на них не обращает никакого внимания. Только на меня.

— Ее зовут Алила, — говорит Зания. А-лии-ла. — Оно переводится как рыдающая.

— Алила, — говорит Копано девчушке. — Zikuyenda bwanji.

— Он говорит на языке чичева, — шепчет Зания. Анна подходит ко мне.

Ангел-хранитель Алилы наклоняется к ее ушку и шепчет что-то, отчего ее аура светлеет. Такая близость с духом необычна даже для взрослых, что уж говорить о ребенке. Затем у меня замирает дыхание, потому что девочка подходит ко мне.

Я не могу пошевелиться, когда она протягивает ручки к моему лицу. Ее личико так близко, она словно пытается заглянуть как можно глубже в мои глаза. Она прижимает свою прохладную ручку к моей щеке и уверенно забирается мне на колени. И снова четко произносит:

— Бамбо.

Я не понимаю, что происходит. Но мне становится настолько не по себе, что кружится голова. Я не могу оторваться от Алилы, но краем глаза замечаю, как переглядываются Коуп и Зания.

— Как переводится "бамбо"? — шепчет Анна. Копано прочищает горло, медля.

— Это значит "папа".

Пресвятая…

Если бы я уже не сидел на полу, то наверняка бы свалился. Папа? Но почему…? Я осторожно осматриваю эту хрупкую малышку, которая крепко вцепилась в мою рубашку.