Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

Тем не менее наши историки, анализируя отношения Петра I с православием, почему-то скорее пытаются найти оправдания первому русскому императору, нежели разобраться в этом вопросе.

«С первых же шагов своей сознательной жизни он сошелся с “еретиками немцами” и, хотя остался православным по убеждениям человеком, однако свободнее относился ко многим обрядностям, чем обыкновенные московские люди, и казался зараженным “ересью” в глазах старозаветных ревнителей благочестия, – пишет С.Ф. Платонов. – Можно с уверенностью сказать, что Петр от своей матери и от консервативного патриарха Иоакима (ум. 1690) не раз встречал осуждение за свои привычки и знакомство с еретиками. При патриархе Адриане (1690–1700), слабом и несмелом человеке, Петр встретил не более сочувствия своим новшествам, вслед за Иоакимом и Адриан запрещал брадобритие, а Петр думал сделать его обязательным. При первых решительных нововведениях Петра все протестующие против них, видя в них ересь, искали нравственной опоры в авторитете церкви и негодовали на Адриана, который малодушно молчал, по их мнению, тогда, когда бы следовало стать за правоверие. Адриан действительно не мешал Петру и молчал, но не сочувствовал реформам, и его молчание, в сущности, было пассивной формой оппозиции. Незначительный сам по себе, патриарх становился неудобен для Петра, как центр и объединяющее начало всех протестов, как естественный представитель не только церковного, но и общественного консерватизма».

«Петр не был атеистом, напротив – он был несомненно человеком верующим, но его религиозность не носила того церковного характера, который был свойственен русскому благочестию времен Московской Руси… – говорит И.К. Смолич в “Истории Русской Церкви”. – На взгляды юного Петра оказали также влияние его встречи с иностранцами из Немецкой слободы в Москве – его религиозность приобрела протестантский оттенок. Именно поэтому он дистанцировался от обрядового благочестия Московской Руси, в атмосфере которого провел свои детские годы».

«Петр не понимал, что такое Церковь, – писал Ю.Ф. Самарин, – он просто ее не видел; ибо сфера ее выше сферы практической, и потому он поступал, как будто бы ее не было, отрицал ее не злоумышленно, а скорее по неведению».

Примеры можно продолжать…

Независимо от степени остроумия, все они лишь демонстрируют арсенал оправданий, изготовленный историками, но сами по себе они ничего не объясняют. Разумеется, можно назвать демонстративные бесовские игрища на первой седмице Великого поста дистанцированием от обрядового благочестия Московской Руси, можно подменить то внутреннее ожесточение или, вернее, озверение, которое нарастало в Петре, объяснениями: дескать, патриарх становился неудобен для Петра, но заявить, что Петр отрицал Церковь не злоумышленно, а скорее по неведению, можно, только закрыв глаза на факты…

18 февраля 1690 года должно было стать еще одной важной вехой в возмужании и взрослении Петра I – у него родился сын, царевич Алексей.

Должно было…

Но не стало.

Хотя Петр I и совершил положенные по такому случаю церемонии, но при этом явно тяготился своим новым положением, вел себя скорее как ребенок, которого оторвали от игры, а не как человек, ставший отцом.

Уже вечером 19 февраля он вызвал главного организатора «потех» шотландца Патрика Гордона и провел с ним всю ночь, а на утро сбежал в подмосковную вотчину Л.К. Нарышкина и вернулся в Москву только утром 21 февраля.

Между тем рождение наследника стало поводом для еще одной стычки Петра I с патриархом Иоакимом, ставшей для того роковой.

22 февраля в Грановитой палате, как и положено, был устроен «радостный стол». Пригласили патриарха с освященным Собором, касимовских царевичей, думных чинов, ближних людей, начальников приказов, командиров полков. От себя, нарушая установленную традицию, Петр I пригласил еще и закадычного друга Патрика Гордона.

Тут и восстал патриарх Иоаким, посчитавший невозможным сидеть за «радостным столом» с иноземцем-католиком. Петр I вынужден был уступить, но уступил с таким гневом, что патриарх Иоаким, в котором повиновение властям было воспитано всеми годами военной службы, и месяца не протянул после застолья.

18 марта патриарх Иоаким отдал Богу душу.

В завещании, оставленном патриархом, содержалась запоздалая просьба к великим государям запретить подданным всякое общение с еретиками-иноверцами латинами, лютерами и кальвинами. Патриарх Иоаким – тут он позабыл, видимо, о своем благодетеле Артамоне Сергеевича Матвееве! – советовал государям удаляться от иноверцев, как от врагов Божиих, не ставить еретиков-иноверцев начальниками в полках над служилыми людьми, потому что такие проклятые еретики, богомерзкие живые идолы, в полках никакой пользы воинству православному не принесут, а только гнев Божий на него наведут.

«Всякое государство свои нравы и обычаи имеет в одеждах и поступках, свое держат, – молил умирающий патриарх, – чужого не принимают, чужих вер людям никаких достоинств не дают».

Ответ на эту предсмертную мольбу патриарха Петр I дал, не задумываясь.

Как значится в записях царской Мастерской палаты, уже 1 апреля 1690 года Петру было сделано «немецкое платье»: камзол, чулки, башмаки, шпага на шитой золотом перевязи и «накладные волосы»[85].

Значит, заказ от Петра поступил раньше, и получается, что окончательное решение переоблачиться в немецкое платье Петр I принял буквально сразу после прочтения завещания.

Святую неделю 1690 года Петр I провел в Москве, а 27 апреля выехал в село Коломенское.

Этот обычный переезд в загородную резиденцию тоже оказался осуществлен совершенно не обычным образом. В Коломенское великий государь «изволил иттить в плавном судне… особым обрасцом, на корабелное подобие, с парусы и с конаты». Рядом с царским судном «в малых стружках и в лодках потешные конюхи с ружьем, с пищали и с корабины и из ружьев стреляли».

Однако не только водным путешествием в Коломенское удивил Петр I москвичей. 30 мая он ужинал вместе со свитой у Патрика Гордона и был весьма удовольствован. Удовольствованными должны были себя чувствовать и москвичи – ведь это был первый в истории Московской Руси случай посещения русским царем дома иностранца.

У этого ревностного католика и провел Петр I ночь перед избранием 23 августа нового патриарха Всея Руси. В патриархи избрали преосвященного Адриана, митрополита Казанского и Свияжского.

Никто не знал тогда, что это последний русский патриарх, избранный при Романовых!

Следующего патриарха будут избирать уже при советской власти.

Управившись с насущными государственными и церковными делами, Петр I снова самозабвенно окунулся в «потехи».

1 сентября четыре залпа из двадцати одной пушки возвестили, что наступило Новолетие, и начались военные маневры в Преображенском.