Я заберу тебя с собой - Никколо Амманити

Пусть себе едет.

Но Ронка считал иначе.

Когда Морони оказался на достаточном расстоянии, чтобы попасть, он плюнул в него и сказал:

— Эй, Говнюк! Тебя оставили, а нас перевели!

148

Плевок попал ему в щеку.

— Эй, Говнюк! Тебя оставили, а нас перевели!

Пьетро затормозил, встал ногами на землю и утерся ладонью.

«Он плюнул мне в лицо!»

Он почувствовал, как внутри все сжалось, а потом в нем проснулась слепая ярость, черный гнев, который на сей раз он не подавил. С ним слишком многое случилось за последние двадцать четыре часа, а теперь ему еще и в лицо плюют. Нет, он этого так не оставит.

— Ты теперь будешь целый год торчать в том же классе, потому что ты Говнюк! — не унимался мерзкий кровосос, приплясывая вокруг.

Пьетро спрыгнул с велосипеда, сделал три шага и изо всех своих сил влепил ему затрещину.

Голова Ронки откинулась влево, как боксерская груша, потом медленно, как ослабленная пружина, в другую сторону и наконец опять встала прямо.

Ронка, как в замедленном кино, вытаращил глаза, провел рукой по покрасневшей щеке и в крайней растерянности промямлил:

— Кто это был?

Пощечина была молниеносной, он даже не успел заметить, кто его ударил. Пьетро увидел, как Баччи и Пьерини ринулись на помощь своему дружку. Но ему уже было все равно.

— Давайте, подходите, гады! — рявкнул он, поднимая кулаки.

Баччи вытянул руки, но Пьерини схватил его за плечо.

— Погоди. Погоди, посмотрим, сможет ли Ронка ему накостылять. — Потом обратился к Ронке: — Смотри-ка, а тебя ударил Морони. Ну давай, набей ему морду, чего ждешь? Спорим, у тебя не выйдет? Спорим, Морони тебя отдубасит как барабан?

Впервые за все время, что Пьетро знал Ронку, у того с лица сползла мерзкая ухмылка. Он растерянно тер щеку. Поглядел на Пьерини, поглядел на Баччи и, увы, понял, что на этот раз ему никто не поможет. Он один.

Тогда он сделал так, как делают летучие драконы, безобидные неядовитые ящерицы, которые, чтобы напугать врагов, прикидываются злыми, поднимают гребень, раздуваются, шипят и становятся красного цвета. Очень часто это срабатывает. Но у Стефано Ронки не сработало.

Он тоже оскалил зубы, пытаясь показать, что он зверь, стал подпрыгивать и запугивать:

— Сейчас ты у меня получишь. Таких получишь! Сейчас тебе будет плохо! — Потом бросился на Пьетро с воплем: — Я тебя порву-у-у!

Они повалились на землю. Прямо посреди площадки. Ронка был как припадочный, но Пьетро схватил его за запястья и прижал к земле, потом встал коленями ему на руки и принялся молотить кулаками по лицу, по шее, по плечам, издавая странные глухие крики. И кто знает, что бы он наделал, если бы Пьерини не схватил его за шиворот.

— Все! Все, ты его побил. Все, хватит! — Пока он его оттаскивал, Пьетро молотил кулаками воздух. — Ты победил.

Пьетро, задыхаясь, стряхнул с себя пыль. Костяшки пальцев болели, уши пылали.

Ронка поднялся и хныкал. Из носа у него текла струйка крови. Прихрамывая, он поковылял к фонтану. А Баччи ржал, хлопая в ладоши.

Пьетро поднял свой велосипед.

— Это несправедливо, — сказал, закуривая, Пьерини.

Пьетро сел на велосипед:

— Что?

— Что тебя не перевели.

— Мне все равно.

— Правильно.

Пьетро поставил ногу на педаль:

— Мне пора. Пока.

Но прежде чем он отъехал, Пьерини спросил:

— Знаешь, что Палмьери умерла?

Пьетро взглянул ему в глаза. И сказал:

— Знаю. Я ее убил.

Пьерини выдохнул дымное облачко:

— Что ты фигню несешь? Она в ванне утонула.

— Что ты за хрень несешь? — поддакнул Баччи.

— Это я ее убил, — спокойно повторил Пьетро. — Это не фигня.

— Ну-ну, и за что ты ее убил?

Пьетро пожал плечами:

— За то, что меня оставили.

Пьерини кивнул:

— Докажи.

Пьеро медленно тронулся с места.

— Где-то в ее доме осталась змея, это я ее туда принес. Пойди посмотри, если не веришь.

149

«А это похоже на правду, — подумал Пьерини, отшвырнув окурок. — Морони фигню нести не будет».

150

Мьеле устроили праздник. И на то были две причины.

Во-первых, Бруно повысили, и с сентября он будет в составе спецбригады, занимающейся связями местной и организованной преступности. Наконец-то сбывалась его мечта. Он даже купил себе новую машину, «Фольксваген Гольф», в кредит, пятьдесят шесть приемлемых выплат.

Во-вторых, старый Итало вышел на пенсию. И ему за инвалидность полагалась небольшая доплата, на которую можно протянуть. В общем, с сентября он больше не будет ночевать в сторожке у школы, а будет спать, как добрый христианин, в своей постели, с женой, возиться в огороде и смотреть телевизор.

А потому несмотря на африканскую жару отец и сын устроили праздник на лужайке за домом.

Большое кострище, полное раскаленных углей, было обложено камнями, сверху лежала сетка от кровати, на которой жарились телячьи потроха, свиные ножки, колбаски, сыр и тунец.

Итало в майке и сандалиях тыкал заостренным прутом, проверяя, прожарилось ли мясо. Он постоянно протирал голову мокрой тряпкой, чтобы не получить солнечный удар, и кричал, что колбаски готовы.

Пригласили почти всех, кого знали, и на празднике собрались вместе три поколения. Ребятня, носившаяся по винограднику и баловавшаяся со шлангом. Мамочки с большими животами. Мамочки с колясками. Папаши, обжиравшиеся макаронами и упивавшиеся красным вином. Папаши, игравшие с сыновьями в шары. Старички с женами, прятавшиеся под зонтами и в тени деревьев от безжалостного солнца. Из магнитолы в углу лилась музыка — последний диск «Zucchero».

Мухи оживленно роились в дыму над вкусными запахами, исходящими от еды, садились на тарелки с макаронами, рисовыми шариками и кусочками пиццы. Слепней гоняли газетами. В доме компания мужчин столпилась перед телевизором и смотрела футбол, а компания женщин на кухне чесала языками и нарезала хлеб и колбасу.

Все по сценарию.

— Карбонара вкусная. Кто готовил? Тетя? — с набитым ртом спросил Бруно Мьеле у своей девушки, Лорены Сантини.

— А я почем знаю, кто готовил! — хмыкнула Лорена, которой было не до того, она обгорела на пляже и была вся красная.

— Ну так чего б тебе не пойти и не узнать? Потому что вот так надо делать карбонару. А у тебя выходит дрянь какая-то, яичница с макаронами. У тебя яйца выходят вареные. А это тетя готовила, точно она.