Морской волк. Восточный фронт - Влад Савин

— Скоты — подумал он, взглянув на экипаж — улыбаются, чего-то там вежливо говорят. И убьют не поморщась, лишь им покажется, что я не горю желанием за их императора сдохнуть. Сами верят, что если завтра в танке сгорят, то сразу вознесутся в сады Аматерасу! Ну так животы себе разрежьте, с тем же результатом! Ведь все мы до вечера не доживем! Идиотский приказ — будь это немецкая танковая дивизия, при надлежащей поддержке артиллерией и люфтваффе, тогда шанс был, и то, не меньше половины бы сгорело! А с этими, и на этом, в бой идти — верная смерть!

Приказ был убийственный. Атаковать русских, пытаясь прорвать кольцо окружения вокруг лучших дивизий Квантунской армии, при неудаче обреченных на смерть. Так они и так обречены — сам Манштейн под Сталинградом в лучшем положении зубы себе обломал! Ясно ведь, что обезьяна — генерал, не желая себе брюхо резать, жаждет показать свое усердие — ну а что мы все сгорим, так это у макак считается за честь! Будь я во главе этого стада, то поставил бы "кошек" во вторую линию, как снайперов — истребителей, пока русские будут выбивать мясо, расходный материал на жестянках. Ближний маневренный танковый бой не для "пантеры", для того она слишком тяжела и неповоротлива, один на один с Т-54 еще шанс есть, но когда их два, три, это конец, пока дерешься с одним, другие зайдут с борта. Ну а новая модель, Т-54–100, пробьет "пантеру" в любом ракурсе, с предельной дистанции! А если там у русских тяжелые танки и самоходки с 12–сантиметровой пушкой, тогда сразу можно стреляться — хоть умрешь быстро и легко! Но в японской армии, не принято давать советы вышестоящему, даже если приказ даже заведомо идиотский. Тем более — слушать того, кого только что били палкой "за трусость".

— Командовать передовой ротой, это высокая честь! Идите и будьте достойны… хорошо умереть, трусливый гайдзин!

Даже разведданными не поделился. Кто там, где? У макак считается, что генерал должен решать — а подчиненные, исполнять не задумываясь. Командующему виднее! Интересно, после неминуемого разгрома у него хватит хваленой японской чести, самому вспороть себе пузо? А я не нанимался подыхать за этих жёлтых макак! И их главной макаке — императору, я ничего не должен! Я присягал Рейху и фюреру. Теперь Рейха нет, и фюрер если и жив, то недолго, уж Сталин не настолько добр, чтобы не казнить такого врага, коль поймал! Значит, я свободен от присяги и могу позаботиться о себе сам! Только как?

Кретины! В колонне одни танки! А, где-то в хвосте плетутся несколько грузовиков с пехотой. И мы обогнали кого-то по пути. Значит, идти в бой придется без панцергренадер! А у русских солдат есть гранатометы, не хуже чем "панцерштрек", и влепить из него в борт танку, переползающему через траншею, очень легко! И в горячке боя пленных не берут! Я не хочу умирать, на чужой земле, вдали от фатерлянда. Желтомордые даже хоронить меня не станут, просто бросят, как собаку. Если с танком не сгорю!

И тут завыло, загрохотало. Артиллерийско — минометный налет, и калибры не меньше пятнадцатисантиметровых! Хорошо, по середине колонны, и даже ближе к хвосту, вот не завидую пехоте на грузовиках! И команда по радио — за год службы, Фогель научился если не свободно говорить по-японски, то хотя бы четко понимать командные слова. Вперед — что ж, разумно, броском выйти из-под обстрела. Не нравилось лишь дефиле впереди, его так легко было накрыть огнем! Но проскочили свободно.

И тут впереди засверкали выстрелы танковых пушек. "Пантера", идущая впереди, вспыхнула как костер. Двенадцатисантиметровые — кошмар для панцерваффе, с сорок третьего года! Пожалуй, макака — генерал рассудил правильно: единственный наш шанс против русских "толстокожих", это быстро сорвать дистанцию, вблизи друг друга взаимно пробиваем, но у "пантеры" пушка скорострельнее. Вот только "пантера" не Т-54 и даже не "тройка", не настолько подвижна! А у русских там стреляют не меньше полусотни стволов, даже если мне чертовски повезет разменять свой танк, свою жизнь на один русский, то сам все равно сгорю — а я не хочу умирать на этой войне, за каких-то желторылых, не хочу! Стоять, идиот (это мехводу)! За дымом — они нас не увидят! Макаки, чего уставились, все? Не понимаете, что в бою надо не только вперед? Кретины. Ну что ж… другого случая не будет!

— Цель справа десять, танк. Стреляем, и сразу вперед, бронебойным заряжай!

Заряжающий нагнулся к боеукладке. Это хорошо, из всего экипажа он самый опасный! Наводчик, водитель и пулеметчик — все спинами ко мне, да еще и смотрят в оптику. А заряжающий глядит на командира, сидит у него в ногах — и под его рукой штатный МР-40 на борту закреплен. У остальных танкистов оружия нет, кроме тесаков — вакидаси на поясах. Обезьяны, у вас в других танках, даже легких "ха-го", вот как там втроем вообще поместиться можно — командир с длинным мечом — катаной, с ней же из горящего танка выскакивать неудобно! Ну, ваша дурь, хуже лишь вам!

Рука скользнула к потайному карману, нащупала "браунинг", взятый у пленного англичанина в Тобруке. Заряжающий умер первым, ткнулся головой в боеукладку, тонкий ручеек крови из дырки в голове. Хорошо, что не парабеллум — были бы все мозги на броне, фу, грязно. И другие макаки успели бы сообразить — но звук у браунинга тихий. Вторым умер наводчик, обмяк на сиденье. Пулеметчик заорал что-то, схватившись за тесак — ну и как он будет колоть назад, вывернувшись со своего кресла? Он умер третьим, тем временем мехвод отчаянно пытался открыть люк, будь крышка откидной, а не сдвигающейся вбок, у него был бы шанс, а так он успел лишь высунуть голову, и рухнул обратно, с пулей с спине.

— Отчего в плену у русских должно быть хуже чем у этих косоглазых? — подумал Фогель — я не эсэсовец, не каратель, не состоял в НСДАП, ничем не провинился против их населения и пленных, не то что кретины из Одиннадцатой танковой или панцер — СС. Честно воевал, причем большей частью — с англичанами. Как мой бывший командир, фельдмаршал Роммель. И если он теперь командует армией штутгартского правительства — то какие у русских претензии ко мне? По крайней мере, на расстрел у них я точно не заработал!

Майор повернулся на сиденье, и скривился от боли: задница и спина, по которым прошлись палки, были покрыты кровоточащими шрамами. Меня, чистокровного арийца, избили какие-то обезьяны! Что ж, перед русскими это будет доказательством, что он, Фогель, в этом бою выступил на этой стороне не по своей воле, его заставили насильно! Но стоит ли упустить случай, совершить и свою личную месть? Если она еще и послужит ему оправданием?

Хорошо что "пантера" проектировалась из расчета на европейцев, а не на мелких японцев. И так, сваленные вниз трупы наводчика и заряжающего сильно мешали. Фогель сам зарядил бронебойный, и развернул башню. В прицел попал "Чи — Ха", ползущий метрах в пятистах. Ну, получи, макака, отправляйся к своей Аматерасу — а я пока поживу на этой земле! Горишь, хорошо, следующий!

Наверное, лучше было бы затаиться. Но злость на проклятых макак была сильнее. И снаряды, летевшие спереди, были намного опаснее тех, что сзади. Глупые макаки, у вас на легких "Ха — Го" вообще нет приборов наблюдения, даже тримплексов, только открытые смотровые щели, на "Чи — Ха" единственный и крайне примитивный прибор у командира — в то время как опыт Восточного фронта показал, хорошо видеть все поле боя, это жизнь или смерть! Так что вряд ли его измену быстро обнаружат с танков, идущих позади — и имеет смысл показать русским, на чьей он стороне. А вдруг "папа Эрвин" не забыл еще своего подчиненного, и замолвит словечко? И, вернувшись в фатерланд, удастся еще и продолжить службу, и может даже, в новом чине? Ведь и Фольксармее будут нужны опытные офицеры — танкисты, прошедшие всю войну. А если и придётся снова воевать, то на стороне русских — по сравнению с адом Восточного фронта любая война покажется охотничьей прогулкой в Швабском лесу!