Сад чудовищ - Джеффри Дивер

– Я покажу тебе документ от моего начальника, – предложил Веббер, наступая на него.

Эсэсовец нажал на спусковой крючок. Резкое металлическое бам! – и стены содрогнулись.

Не зная, ранен Веббер или нет, Шуман поднял маузер с пола, отполз за высокий штабель ящиков с винтовками и загнал патрон в патронник.

Молодой охранник рванул к телефону, снял трубку с базы и снова отступил.

– Прошу, послушайте меня! – закричал он в трубку.

Пол резко поднялся. Эсэсовца он не видел, поэтому выстрелил в телефон, который раскололся на дюжину бакелитовых осколков. Молодой охранник вскрикнул.

Пол снова укрылся за ящиками. Но чуть раньше он заметил, что Отто Веббер корчится на полу, держась руками за окровавленный живот.

О нет!

– Жидовская свинья! – загремел охранник. – Бросай оружие, сейчас же! Сюда вот-вот подъедет сотня наших.

Пол пробрался в переднюю, откуда просматривались обе двери, выглянул в окно и у главного входа увидел мотоцикл. Ясно, молодой охранник дежурил, вот и проверил склад. Подмоги не ожидается. Впрочем, выстрел могли услышать, а эсэсовец мог держать Пола на мушке, пока командир его не хватится и не пришлет на склад подкрепление.

Пол опасливо выглянул из-за ящиков. Где эсэсовец, он понятия не имел. Он…

Грянул еще один выстрел. Разбилось окно по переднему фасаду дома – совсем не там, где прятался Пол.

Эсэсовец стрелял в окно, чтобы привлечь внимание, стрелял прямо на улицу, не думая о том, что может кого-то задеть.

– Свинья жидовская! – снова загремел эсэсовец. – Встань и подними руки, не то сдохнешь в Колумбия-Хаус!

На сей раз вопли доносились из другого места, ближе к главному входу на склад. Пол прополз вперед, чтобы отдалиться от противника.

Эсэсовец снова пальнул в окно. На улице засигналила машина.

Пол пробрался за следующий ряд ящиков. Он водил маузером туда-сюда, удерживая палец на спусковом крючке. Громоздкий маузер идеально подходил для стрельбы на расстоянии, а для замкнутого пространства склада – не очень. Проход меж ящиками пустовал. Шуман аж подскочил, когда эсэсовец снова пальнул в окно. Теперь пальбу наверняка услышали. Или увидели пулю, угодившую в стену дома напротив. Или выстрелом поцарапало машину. Или прохожего ранило.

Шуман направился в следующий проход. Быстро, маузер наготове.

Фигура в черном мелькнула и исчезла. Эсэсовец услышал Пола либо предугадал его маневр и скользнул за другой штабель ящиков.

Ждать больше нельзя. Эсэсовца пора остановить. Единственный вариант – прорваться сквозь центральный ряд ящиков, совсем как через вражеские окопы на войне, и надеяться, что противника он убьет прежде, чем тот осыплет его пулями из полуавтоматического пистолета.

«Ладно, приготовиться!» – велел себе Пол и сделал глубокий вдох.

Еще вдох…

Вперед!

Пол вскочил на ноги, забрался на ящик, стоявший перед ним, и поднял винтовку. Он уже ступил на второй ящик, когда услышал шорох сзади справа. Эсэсовец обошел его сбоку! Едва Шуман развернулся, закопченные окна вновь сотряс выстрел. Пол застыл.

Эсэсовец появился прямо перед ним, футах в двадцати. Шуман судорожно поднял маузер, но не успел выстрелить, как солдат кашлянул. Изо рта брызнула кровь, парабеллум упал на пол. Эсэсовец покачал головой, рухнул рядом со своим пистолетом и замер, только черная форма краснела от крови.

Справа, тоже на полу, Шуман увидел Отто Веббера, одной рукой стиснувшего окровавленный живот. В другой руке он держал маузер. Отто сумел доползти до козел с винтовками, зарядить одну и выстрелить. Вот тяжелая винтовка выскользнула из ослабевшей руки.

– Ты спятил?! – в гневе прошептал Пол. – Зачем нападать на него, если сам ранен? Думал, он не выстрелит?

– Нет! – засмеялся бледный, потный толстяк. – Я не думал, что он выстрелит. – Веббер охнул от боли. – Пойди проверь, не откликнулся ли кто на его малодушный крик о помощи.

Пол выбежал через переднюю дверь и отметил, что возле склада по-прежнему никого. Через дорогу высилось безоконное здание, фабрика или склад, в воскресенье закрытое. Вероятно, пули ударились в стену того здания, никем не замеченными.

– Все чисто, – доложил он, вернувшись к Вебберу, который успел сесть и рассматривал свой окровавленный живот.

– Ох!

– Нужно найти доктора, – заявил Пол, вешая винтовку на плечо.

Он помог Вебберу подняться и через дверь черного хода вывел к лодке. Бледный, потный Отто лег головой к носу лодки, а Пол налег на весла, направляя лодку к пристани, возле которой остался грузовик.

– Куда мне отвезти тебя? Ну, к доктору?

– К доктору? – смеясь, переспросил Веббер. – Слишком поздно, мистер Джон Диллинджер. Оставь меня и делай свое дело. Я чувствую, уже слишком поздно.

– Нет, я отвезу тебя к доктору, – настаивал Пол. – Скажи, где найти такого, который не побежит в СС или в гестапо?

Шуман подогнал лодку к причалу, пришвартовал и вылез на мостки. Маузер он положил на клочок травы и обернулся, чтобы помочь Вебберу выбраться из лодки.

– Нет! – прошептал Пол.

Собрав остатки сил, Веббер развязал веревку и оттолкнул лодку от причала. Течение уже отнесло ее от берега футов на десять.

– Нет, Отто, нет!

– Говорю, уже слишком поздно, – прохрипел Веббер и невесело засмеялся. – Ты только глянь, похороны викинга! Когда вернешься домой, поставь Джона Филипа Сузу и вспомни меня. Хотя я до сих пор считаю его англичанином. Вы, американцы, слишком много присваиваете. Ступай, мистер Джон Диллинджер! Сделай то, ради чего сюда приехал!

Глаза закрываются, Отто оседает в лодку, все быстрее уплывающую по мутным водам Шпрее, – таким Пол Шуман в последний раз увидел своего друга.

Двенадцать молодых людей, поставивших жизнь и свободу выше чести. Как назвать их решение, трусливым или свободным? Курт Фишер гадал, одного ли его мучает этот вопрос.

Автобус, вроде того, на котором братья студентами ездили на пикники, вез их на север от Берлина по сельской местности. Толстяк-водитель ловко гнал автобус по извилистой дороге и безуспешно заставлял парней спеть охотничью или походную песню.

Братья сидели рядом и, слушая чужие истории, постепенно познакомились с попутчиками. В основном с ними ехали арийцы, все из семей среднего класса, все с образованием, учатся в университетах или намерены поступить, отбыв трудовую повинность. Половина молодых людей оказались интеллектуальными или политическими оппозиционерами вроде Курта и Ганса – социалистами, пацифистами. Вторую половину составляли «безбашенные детки» из семей побогаче, бунтующие против нацистов, но не по политическим, а, скорее, по культурным причинам – из-за цензуры в кино и музыке.