Повседневная жизнь пиратов и корсаров Атлантики от Фрэнсиса Дрейка до Генри Моргана - Екатерина Глаголева

6 июня 1995 года два приятеля-американца, играя в сквош, вдруг начали ради забавы перебрасываться «пиратскими» междометиями типа «Арррр!». Потом они перешли на «пиратский» язык со своими фонетическими законами и жаргонизмами. Им захотелось увековечить этот день и привлечь к игре как можно больше людей, но поскольку 6 июня отмечается годовщина высадки американского десанта в Нормандии — открытия «второго фронта», — они перенесли новый праздник на нейтральную дату — 19 сентября. Теперь в этот день в пиратской гавани Ки-Вест во Флориде устраивают фестиваль с песнями, театрализованными представлениями, катаниями на парусных судах и приготовлением сальмигунди; все желающие наряжаются пиратами и празднуют «День пиратского жаргона». Кстати, этот праздник вышел за рамки США, его отмечают во многих странах мира, от Австралии до Финляндии. В общем, быть пиратом — весело. Интересно, разделяли ли это мнение корсары и флибустьеры и их преемники?..

Антипиратские меры, принимаемые правительствами европейских держав, понемногу вытеснили флибустьеров с Антильских островов, заставив их променять Америку на Африку. Так, Эдвард Ингленд (упомянутый Стивенсоном в «Острове сокровищ») со своим помощником Джоном Тейлором, набрав новый экипаж, отправился на Мадагаскар.

Еще в XVII веке европейским пиратам приглянулись Коморские острова севернее Мадагаскара; они предпочитали лагуну острова Майотта. На Коморах пираты общались с местным населением, собирая на рынках информацию о проходящих мимо судах. Однако эта идиллия была нарушена в начале XVIII века, когда на острова стали регулярно заходить европейские торговые и военные корабли. Пираты были изгнаны с архипелага. Но в западной части Индийского океана оставалось еще немало спокойных и безопасных для пиратов островов, где туземное население не было настроено к ним враждебно, а европейцы еще не создали укрепленных опорных пунктов. Пираты перехватывали и грабили суда, поставлявшие скот и провиант с Мадагаскара на Маврикий (тогда он назывался Иль-де-Франс) и Реюньон (Бурбон). Они высаживались на этих двух островах, сжигая поселения и убивая их обитателей. Голландцы, владевшие в то время Маврикием, были лишены пищи и доведены до крайности; возможно, именно частые набеги морских разбойников и привели к тому, что они навсегда покинули остров в 1712 году.

Мадагаскар же превратился в настоящее пиратское царство: большинство морских разбойников вели себя там как удельные князья; под властью каждого находились два-три поселка. Они брали в жены дочерей местных царьков, умножая награбленное богатство внушительным приданым. Их дома стояли на сваях посреди больших дворов, и войти в них можно было только по лестнице. Двор окружал крепкий забор из толстых древесных стволов, в котором обычно проделывали бойницы и устанавливали пушечки.

Заходили пираты и на другие острова Индийского океана — Родригес, Фаркуар, Агалегу, Амирантские, — которые позже других были освоены европейцами. Но дольше и активнее всего они использовали Сейшелы — последний пиратский рай на земле. Изолированность, отсутствие населения, множество удобных бухт, здоровый климат, изобилие пресной воды, пищи и древесины для починки судов — всё это привлекало пиратов. На острове Фрегат они устроили наблюдательный пункт.

Ряд историков считают, что у сейшельских пиратов существовали связи с морскими разбойниками, обосновавшимися у мыса Сан-Себастьян на Мадагаскаре. Альянс с пиратами острова Сент-Мари у восточного побережья Мадагаскара прибавлял их вылазкам дерзости.

Таким образом, торговые пути в Индию постоянно находились под угрозой пиратских нападений. Между тем соперничество Франции и Англии за господство в регионе обострилось, и обе морские державы усилили свое военное присутствие в Индийском океане.

Пиратский промысел становился всё более опасным и всё менее выгодным. Почувствовав, что в душах пиратов назревает перелом, Франция сделала «ход конем» — предложила им амнистию.

Предложением решил воспользоваться Кристофер Кондент (Кондом). Для него это стало бы удачным завершением карьеры: в 1720 году он захватил в Красном море арабское судно, перевозившее 1,3 миллиона рупий, и теперь мог бы удалиться на покой вполне обеспеченным человеком.

Правда, способ для этого он выбрал довольно необычный. Кондент захватил у берегов Мадагаскара английский корабль водоизмещением 100 тонн, нагруженный спиртным, и поручил его капитану, Бейкеру, отправиться к губернатору острова Бурбон с предложением о сдаче французскому королю. В случае отказа Кондент пригрозил явиться туда и нанести как можно больший ущерб. Чтобы Бейкер лучше справился с поручением, пират оставил у себя нескольких заложников.

Двенадцатого ноября 1720 года состоялось заседание совета острова Бурбон. Губернатор Боволье де Куршан согласился амнистировать 135 пиратов и 60 рабов из Гвинеи, но с условием: «Предварительно сдать оружие и боеприпасы, навсегда отказаться от беспорядочной жизни и хранить верность королю Франции, признавая себя его подданными». Кондент получил четыре месяца сроку, чтобы явиться со своим судном и всеми пушками. Кроме того, каждый пират должен был уплатить въездную пошлину в 20 пиастров и мог взять с собой только одного раба.

Но проблемы губернатора только начинались: как разместить 135 пиратов на острове, где проживают всего несколько сотен жителей? Он пообещал обывателям по 15 пиастров за взятого на постой пирата и по пять пиастров за негра (если только он не станет работать на самого хозяина). «Обыватель, который примет на постой одного или нескольких разбойников, должен предоставить каждому подходящую кровать с хотя бы одним хорошим матрасом, подушкой в наволочке и одеялом; кровати должны находиться в постройке из дерева или листьев, не похожей на сарай и непроницаемой для осадков», — гласила прокламация губернатора. Кроме того, постояльцев надлежало хорошо кормить, давая мясо дважды в день (кроме постных дней), похлебку и хлеб, а также полбутылки тростникового вина. 22 января, несмотря на роптания жителей острова, Де Куршан назначил 36 человек, в том числе бывших пиратов, которые должны были принять постояльцев.

В феврале они прибыли — но всего 32 человека, включая Кондента. Одни умерли от лихорадки, другие остались на Мадагаскаре, третьих попросту бросили. Гостей приняли с распростертыми объятиями: жители наперебой оказывали им всякого рода услуги, за которые брали весьма дорого, твердо вознамерившись поживиться на этом деле.

Сам Кондент женился на родственнице помощника губернатора и будущего губернатора Дефоржа Буше. В феврале 1723 года он прибыл во Францию, а уже 25 марта снова женился — на мещанке из Лориана Мари Катрин Анкре (что случилось с его первой женой, неизвестно). Он поселился в Бретани, стал судовладельцем и процветал, пока не умер от старости в 1733 или 1734 году — редкий конец для пирата.