На войне как на войне. "Я помню" - Артем Драбкин

– Отпусти их, кому положено, тот их возьмет, тебе-то они зачем нужны?

А у меня в отряде был молдаванин, у них с румынами же язык одинаковый, я попросил его перевести им:

– Скажи, пусть идут домой. – Румыны сразу обрадовались, затараторили:

– О, камрад, спасибо, Гитлер капут! Гитлер капут!

Никогда не забуду этой радости в глазах румын, потом их, видимо, перехватил кто-то, они не беспризорничали. Но все же надо отметить, что и румыны тоже жить хотят, и если они видели, что партизаны стоят твердо – сами отступают, но вот только ты слабину проявишь, тут же насядут.

– Было ли сложно воевать с немцами?

– Конечно, это же профессионалы военного дела, они до нас всю Европу завоевали. Они были весьма грамотные технически, мы же в основном напором брали, особенно моряки.

– Насколько страшным был пулеметный огонь?

– Пулемет есть пулемет. В Крыму пришли в одну деревню, смотрим, стоит пулемет «ДШК» и солдаты рядом с ним, винтовки в козлах. Мы спрашиваем:

– Чего вы здесь застряли?

– Да мы связные, ждем подводу. – А в деревне было две улицы, и когда на одной из них появились немцы, эти связные как рванули к ним – сдаваться. Так мы как развернули этот «ДШК», дали по ним очередь, всех дезертиров перебили и даже немцев захватили. Когда стали уходить, замок с «ДШК» сняли, наш командир Коптелов в этом плане был очень грамотным.

– В 1941–1942 годах у командира партизанского движения в Крыму Мокроусова складывались очень сложные взаимоотношения с военными, пришедшими в лес в период отступления Красной Армии. Вы не испытывали проблем в отряде?

– Нет, Северский, когда ходил к Мокроусову, всегда брал с собой моряков. У меня форма была уже здорово оборвана от ползания по лесам, и Мокроусов мне сказал:

– Ничего, ничего, вот скоро освободим Крым и тебя в новую форму оденем, – он же сам моряком был. Но, как говорится, моряк был пьян, и фокус не удался – Крым удалось освободить только через 900 дней и ночей.

– Не сталкивались с добровольцами из местных жителей?

– А как же, в 1941–1942 годах постоянно с татарскими националистами воевали. И был вот такой Раимов, он окончил Мюнхенскую разведывательную школу, его лично Гиммлер наградил Железным крестом и благословил на борьбу с крымскими партизанами. И действительно, он создал такой батальон, страшный, постоянно нападал на нас. Пришлось нашей группе с ними столкнуться: нас было человек 10, не больше, вдруг видим, как они целым батальоном идут по дороге, по-татарски говорят. Мы им в середину как дали, видим, как они валятся. Минуты две держали их под непрерывным автоматным огнем, потом татарские националисты начали бежать, но через какое-то время открыли по нашим позициям сильный пулеметный огонь. Но было слишком поздно, мы уже отступили. Позже Раимов пришел в себя, понял, что Победа будет наша, тогда он послал к командиру Южного соединения Македонскому посланника, мол, что он хочет прийти в лес и искупить свою вину кровью. А был такой приказ, чтобы всех принимать, а потом уже разбираться, кто есть кто. Пришел он, сразу начал просить:

– Вы мне дайте задание, я обязательно его выполню!

И однажды Македонский говорит:

– Вот тебе, пожалуйста, задание. Надо пойти в Северное соединение, взять там оружие: винтовки и пулеметы – и принести к нам. Так что бери своих кунаков и туда.

Пошли они туда, там их уже ждали, заранее окружили на определенной поляне и крикнули:

– А ну бросай оружие!

Те смотрят кругом, окружены, побросали оружие. Сразу их посадили в самолет и на Большую землю. Там Раимова за его зверства повесили, остальных расстреляли. Вот я до сих пор удивляюсь, почему греков выслали, они все были на нашей стороне, воевали отлично, просто прекрасно, у меня в отряде столько греков было. Это Берия наделал дел.

– Со вшами проблемы были?

– К сожалению, да. Причем сам не знаю, наверное, на нервной почве, потому что мы и мылись, как-то, помню, в 1942 году мы только помылись, стоим еще голые. И в это время румыны атакуют, тогда мы как были голые схватили автоматы и в атаку. Румыны как посмотрели, перепугались и давай удирать, думали, какие-то психи на них бегут.

– Сколько крымских татар было в вашем отряде?

– Человек 11: Зейтуллаев Осман, 1905 года рождения, крестьянин, в армии был артиллеристом, зачислен 28.10.1943 г. в д. Биюк-Янкой, член ВКП (б); Тогунджи Саледин, был в хозчасти, зачислен 28.10.1943 г. в д. Биюк-Янкой; Меметов Эвель, 1922 г., зачислен 28.10.1943 г. в д. Текунда (позже он дезертировал из отряда); Суюнов Энпан, 1920 г., зачислен 28.10.1943 г. в д. Текунда; Тохтаров Энвер, 1922 г., зачислен 28.10.1943 г. в д. Текунда; Меметов Байран, 1921 г., зачислен 28.10.1943 г. в д. Текунда; Османов Халил, 1919 г., зачислен 28.10.1943 г. в д. Текунда; Бекиров Реза, 1923 г., зачислен 28.10.1943 г. в д. Текунда; Измайлов Нафаил, 1918 г., зачислен 28.10.1943 г. в д. Текунда; Сеид Мемет, 1896 г., зачислен 28.10.1943 г. в д. Пойляры. И самым активным был разведчик Чабанов Осанн, воевал он отлично. Но все-таки большая часть воевала против нас. Расскажу еще такой случай: в 1943 году пришла в штаб радиограмма о том, чтобы мы эвакуировали семью Героя Советского Союза Амет-хана Султана. Направили для этого дела нас 8 человек, в том числе меня. Когда мы пришли к его семье и показали фотографию, то мать распустила волосы и начала кричать: «Гяур! Гяур!» Сестра Амет-хана бросилась мать успокаивать, а нам сказала:

– Вы подождите, мы подумаем.

А когда мы отошли в сторону яйлы переночевать, себе на ус намотали, что если бы они нас сдали немцам, то те окружили нас и захватили бы обязательно. Но тут пришли татарские националисты и кричат:

– Вы окружены, сдавайтесь! – Тогда мы с помощью автоматных очередей и гранат прорвались и ушли в лес, где доложили о произошедшем Македонскому. Тот сразу приказывает радисту:

– Леша, давай радируй. – И в резкой форме было радировано на Большую землю о произошедшем. Мы еще удивились, почему так резко, но Македонский нам сказал, как отрезал:

– Так надо! Брат Амет-хана Султана был полицейским, вроде как с подпольщиками был связан, но вот об этом не говорят сейчас, хотя я точно знаю, что сестра Амет-хана работала в СД то ли переводчицей, то ли машинисткой.

– Как складывались отношения с бывшими добровольцами?

– К 1943 году у нас уже много было таких, кто успел послужить полицаем, а потом пришел в лес. Осенью 1943 года, когда наши войска начали бои за Армянск и стало очевидным, что полуостров вот-вот освободят, в лес массово хлынули добровольцы, полицаи, жители окрестных сел, с Большой земли стали возвращаться те, кто улетел в 1942 году. В моем отряде был хороший парень Василий Туркалов, у него противотанковое ружье было. Он как с него выстрелит, так потом на отдачу жалуется, потому что здорово в плечо бьет. Туркалов раньше был полицаем у немцев, поэтому я специально назначил его начальником штаба, чтобы знали все, что мы понимаем, пусть он даже был полицаем, но у нас он находится на высоком посту. И вот он мне и говорит: