Танковый погром 1941 года - Владимир Бешанов

Именно это и было ошибкой Конева: он отказался от попытки собрать окруженные войска в один кулак и, создав мощную ударную группировку, при поддержке оставшихся танков и всей имевшейся под рукой авиации попытаться на узком фронте разорвать еще неплотное кольцо окружения. Вместо этого опять получились удары растопыренными пальцами. 19-й и 32-й армиям было приказано пробиваться в зависимости от обстановки либо на Сычевку, либо на Гжатск, а 20-й армии «дано указание пробиваться в юго-западном направлении, с выходом в тылы немецкой группировки, которая к этому времени главными силами выдвигалась в район Вязьмы». Над командующим Западным фронтом все еще довлела идея проведения контрударов с целью нанесения немцам хотя бы частичного поражения, чтобы тем самым облегчить отход остальных войск фронта на новые рубежи. На практике «активная борьба» и «маневрирование» оказавшихся в котле советских армий привели к тому, что они оказались под ударом основных сил группы армий «Центр» и были уничтожены. Из окружения почти никто не вышел, так, в районе Богородицкое — Вязьма, обеспечивая прорыв стрелковых частей группы генерала Лукина, полегла 127-я танковая бригада. Дважды раненный командующий 19-й армией оказался в немецком плену. Гальдер с удовлетворением отметил в своем дневнике: «Бои против окруженной группировки противника в районе Вязьмы носят прямо-таки классический характер».

Для ликвидации образовавшегося котла немцы задействовали 28 своих дивизий, которые рассекли советскую группировку и уничтожили ее по частям. Германские войска захватили 660 тысяч пленных, 1242 танка и 5412 орудий. На кратчайшем направлении к Москве фронт был прорван.

«Успешно завершив бои в районах Брянска и Вязьмы, группа армий «Центр» добилась тем самым еще одного крупного тактического успеха. Вопрос о том, в состоянии ли она продолжать наступление, чтобы превратить этот тактический успех в оперативный, являлся наиболее важным со времени начала войны вопросом, стоявшим перед высшим командованием германской армии», — пишет Гудериан.

На южном фланге советско-германского фронта танковые соединения Клейста в начале октября форсировали Днепр в районе Мелитополя и, окружив 18-ю армию генерал-лейтенанта Смирнова, устремились на Бердянск.

7 октября, когда окружение Западного и Резервного фронтов было завершено, германское командование пришло к выводу, что в распоряжении противника нет больше значительных сил, с помощью которых он мог бы противостоять дальнейшему продвижению группы армий «Центр» на Москву, и поэтому можно сразу же начать преследование разбитых советских войск, пока они не закрепились на новых оборонительных рубежах. Фельдмаршал Бок хотел сразу же высвободить как можно больше сил и с ходу подключить их к проведению новой операции. И хотя в кольце окружения бои были в полном разгаре, Бок считал, что у него достаточно сил, чтобы решить обе задачи — покончить с окруженным противником и одновременно начать преследование.

Штаб группы армий «Центр» был настроен оптимистически: «Сегодня сложилось такое впечатление, что в распоряжении противника нет крупных сил, которые он мог бы противопоставить дальнейшему продвижению группы армий на Москву… Для непосредственной обороны Москвы, по показаниям военнопленных, русские располагают дивизиями народного ополчения, которые, однако, частично уже введены в бой, а также находятся в числе окруженных войск». В результате с самыми радужными надеждами появился на свет «Приказ на продолжение операции в направлении Москвы» от 7 октября 1941 года. В этот день произошло еще одно важное событие, отмеченное прежде всего фронтовыми генералами, — выпал первый снег.

Гот вспоминал: «…в день, когда было завершено окружение войск противника под Вязьмой, на всем фронте выпал первый снег — предостережение о том, что пора приостановить операции. Несмотря на это, немецкое командование решило продолжать развитие операций с целью овладения Москвой или окружения ее до конца года…у противника появился союзник, которому удалось сделать то, чего, несмотря ни на какие жертвы, не могло добиться русское командование. Не русская зима, а осенние дожди положили конец немецкому наступлению. Дождь лил днем и ночью, дождь шел непрерывно, вперемежку со снегом. Дороги размокли, и движение приостановилось. Недостаток боеприпасов, горюче-смазочных материалов и продовольствия определял тактическую и оперативную обстановку последующих трех недель».

В полосе продвижения 2-й танковой армии положение еще хуже: «…дороги превратились в сплошное месиво, и наши танки двигались по ним с черепашьей скоростью, причем очень быстро изнашивалась материальная часть… Последующие недели прошли в условиях сильной распутицы. Колесные автомашины могли передвигаться только с помощью гусеничных машин… Ввиду отсутствия тросов и других средств, необходимых для сцепления машин, самолетам приходилось сбрасывать для застрявших по дороге машин связки веревок. Обеспечение снабжением сотен застрявших машин и их личного состава должно было отныне в течение многих недель производиться самолетами. Подготовка к зиме находилась в плачевном состоянии».

«Преследовать разбитых русских оказалось невозможно, — вспоминал генерал Э. Раус. — Главные силы группы армий «Центр» застряли и могли двигаться лишь «короткими перебежками». Автомобили ломались, моторы не выдерживали, лошади падали от утомления. Дороги были усеяны трупами павших животных. Исправными остались лишь несколько танков. Грузовики и телеги тонули в грязи. Немецкие потери в танках и другой технике оказались невероятно высокими. 2-я танковая группа, которая действовала в районе Орла, потеряла в грязи 60 процентов имевшихся у нее танков. 10-я танковая дивизия из 4-й танковой группы, действовавшая севернее Гжатска, за короткий период потеряла 50 танков, не сделав ни единого выстрела, причем 35 танков пропали всего за 3 дня».

Исходя из вышеизложенного, «битые гитлеровские генералы и многие буржуазные историки продолжают утверждать, что… метеорологические условия явились причиной провала октябрьского наступления немецко-фашистских войск на Москву». Но мы-то с детства знаем, что «истинная причина провала наступления противника заключается в несокрушимой крепости социалистического строя, в высоком моральном духе Красной Армии…». И все-таки, погода сыграла на руку именно советским войскам. Пока танкисты Гудериана, завязнув в грязи, ловили сбрасываемые с воздуха веревки и напяливали на себя русские шинели, шло драгоценное время, улетучивался единственный реальный шанс последним броском ворваться в советскую столицу.

Конечно, распутица сказывалась и на советских войсках. Но они были менее моторизованы и оказались в выигрыше. Из-за плохой погоды Люфтваффе не могли использовать свое господство в воздухе. Наконец, в распоряжении советского командования была сеть железных дорог, а снабжение группы армий «Центр» зависело от состояния российских грунтовок. Немецким железнодорожникам приходилось перешивать колею на европейский стандарт, и пока они занимались этим на территории Белоруссии. Кроме того, в Красной Армии вспомнили все-таки опыт 20-х годов и нашли применение Старинову и его коллегам. Трудности снабжения переросли в кризис. В журнале боевых действий 9-й германской армии зафиксировано: «Главная причина возникновения и углубления кризиса заключается в том, что ремонт шоссейной дороги требует значительно больше сил и времени, чем это предполагалось. Несостоятельность первоначальных предположений в первую очередь показали разрушения, причиненные русскими минами замедленного действия. Такие мины, взрываясь, образуют воронку в 10 м глубиной и 30 м диаметром. Взрыватели установлены с такой точностью, что ежедневно происходит по несколько взрывов, и поэтому приходится каждый день строить заново объездные пути. Этими широко задуманными диверсионными актами, которым не видно конца, противник хотя и не сможет сорвать наше наступление под Вязьмой, но затруднит и оттянет развитие нами достигнутого успеха, а ведь зима приближается».