Дорогой Джим - Кристиан Мерк

— Даже не знаю, что тебе сказать… Боюсь, что бы ты от меня сейчас ни услышала, это все равно будет неправдой, — покачал головой Найалл. — Так что, прежде чем ответить, позволь мне задать тебе один вопрос, хорошо?

— Тогда, получается, мы с тобой говорим об одном и том же, — проговорила Ифе, прижимая к себе дневник и кротко улыбаясь — так улыбается человек, которому очень хочется, чтобы его простили.

— Во-первых, я хочу знать, почему тебе вдруг так срочно потребовалось уехать из Каслтаунбира — настолько срочно, что ты решила даже бросить сестер, — начал Найалл.

— Стой-стой, — насупившись, перебила Ифе. — Сказать по правде, я не уверена, что ты пони…

— А во-вторых, — не слушая ее, продолжал Найалл, — почему ты три долгих года пряталась от всех и ни разу не дала о себе знать. — Он был решительно настроен вытянуть из нее эту последнюю тайну. Почему-то ему казалось очень важным выяснить все до конца. И Найалл не намерен был отступать. Какого черта, возмутился он. В конце концов, разве он мало пострадал ради них? Падал, пару раз даже разбился в кровь, его били, ему угрожали расправой, за ним гналась по пятам орда разъяренных линчевателей, его даже вышвырнули с работы, и бог знает, какие еще муки ему еще пришлось претерпеть. Так пусть черные ворота замка откроются еще один, последний раз! Путь три принцессы вырвутся наконец на свободу. Пусть они окажутся там, где ни волк, ни проклятый чародей больше не смогут до них добраться. — Насколько я могу судить, для всего этого есть только одно объяснение, — неумолимо продолжал Найалл. — Одна-единственная причина — та же, что заставила тебя пуститься в бега после того, как ты поднялась наверх и обнаружила, что обе твои сестры мертвы, верно? Я угадал? И Рошин, и Фиона — обе они в своих дневниках намекали, что был кто-то, кого ты должна была защитить. Защитить любой ценой. Кто-то, кого ты обязана была прятать. От чужих глаз. От суда. От всех.

Ифе долго молчала. Потом встала и, сделав Найаллу знак следовать за ней, подошла к окну.

— Куда мы?.. — начал он. Но молча пошел за ней.

За окном тек сплошной людской поток — народ возвращался с работы, таксисты, дымя сигаретами, болтали о чем-то, прежде чем, распрощавшись, отправиться на поиски новых клиентов. Найалл уже открыл было рот, чтобы поинтересоваться у стоявшей рядом Ифе, кого она собирается ему показать, хотя смутная догадка уже забрезжила у него. И тогда он вдруг увидел…

Потрепанный «воксхолл-ройял» коричневого цвета с лысой резиной, припаркованный на противоположной стороне дороги.

С заднего сиденья им махала детская рука.

Приглядевшись, Найалл рассмотрел маленькую девочку. Она улыбалась, не сводя глаз с Ифе. Целая грива черных как вороново крыло кудрявых волос падала ей на плечи. На вид ей было года три, не больше, прикинул он про себя. Рядом с ней на заднем сиденье виднелась еще одна фигура — покрупнее, в черной кожаной куртке. Это была женщина. Внезапно, повернувшись, она кинула взгляд на Найалла. Потом на лице ее появилась заговорщическая ухмылка — и Найалл точно прирос к полу. Он узнал ее мгновенно — даже сейчас, когда лицо ее уже не было закрыто щитком мотоциклетного шлема. Та самая отчаянная девица на черном мотоцикле, из-за которой он едва не поседел, любительница гонять по проселочным дорогам по ночам, нагнавшая на него страху в тот день, когда он появился в Каслтаунбире. «Настоящая сорвиголова» — так, кажется, назвала ее Ифе.

— Моя дочь не должна узнать, что ее отцом был волк, — отрезала Ифе. — Ты больше никогда не увидишь меня. Как только я выйду отсюда, я исчезну. Растворюсь в воздухе. Или провалюсь сквозь землю — это уж как тебе больше нравится. В общем, все как в сказке, понимаешь? Теперь ты понимаешь? — настойчиво повторила она.

— Да, — беззвучно повторил Найалл. Потом вздохнул и с улыбкой добавил: — Да… Теперь я понимаю.

Сунув дневник в карман, Ифе повернулась, собираясь уйти. В этот момент дверь паба открылась и внутрь ввалились двое мужчин в полицейской форме. Они подошли к стойке и заговорили с барменом, по-видимому, спрашивая его о чем-то, но Найалл так и не смог разобрать. Светловолосая девушка с лицом пикси оглянулась через плечо и с улыбкой подмигнула Найаллу. Ну давай, парень, это твой шанс, словно хотела сказать Ифе, глаза ее сияли. Хочешь стать героем? Тогда вперед! Увидишь свою фотографию в газете — прямо на первой полосе! Убедившись, что он не намерен принять брошенный ею вызов, Ифе повернулась и снова подошла к нему.

— Откуда ты приехал? — поинтересовалась она. Теперь она улыбалась во весь рот.

— Из одного замка в самой глубине леса, — ответил он. — Только все волки там мертвы уже давным-давно.

— Похоже, чудесное местечко, — заявила Ифе. Потом вдруг замялась. — Только дай мне слово, что не расскажешь никому, как его найти, обещаешь? — Полицейские за ее спиной, распрощавшись с барменом, вышли из паба. Вытащив что-то из кармана, Ифе сунула Найаллу в руку какой-то предмет. Его скрывала накрахмаленная салфетка наподобие той, в которую был завернут нож, найденный им на месте убийства Джима. Увидев, что он уже собирается развернуть сверток, Ифе схватила Найалла за руку.

— Нет, не сейчас. Откроешь, когда я уйду. — Она кивнула на сверток, который по-прежнему сжимала в руке, словно ей не хотелось с ним расставаться. — Знал бы ты, сколько раз я собиралась швырнуть его в реку. Но меня каждый раз останавливало что-то… Знаешь, у меня было такое чувство, что если я это сделаю, то обо мне и моих сестрах тут же забудут, словно нас никогда и не было, понимаешь? Ты — единственный, кому я могу его доверить. Я уверена — ты поймешь. А когда решишь, что узнал все, расскажи о нас, хорошо? Я слышала, ты художник, мультипликатор или карикатурист. Опиши нашу историю. Только постарайся, чтобы получилось красиво, ладно?

— Это называется «графика», — пробормотал растроганный Найалл, почувствовав, как в горе у него встал комок.

— И удачи тебе, Найалл Клири! — пробормотала Ифе. Торопливо поцеловав его в щеку, она повернулась и направилась к двери. Уже ступив на порог, помахала рукой тем, кто стал ее новой семьей, и Найалл невольно вздрогнул: левое запястье Ифе по-прежнему обхватывал стальной «браслет». Наверное, решила оставить на память, промелькнуло у него в голове. Через мгновение коричневый «воксхолл» сорвался с места и исчез за углом.

Даже не разворачивая салфетку, Найалл уже знал, что окажется в свертке, оставленном ему Ифе. Но пальцы его сами собой развернули плотную ткань, и он увидел последнее звено этой истории — то единственное, что мечтал заполучить в качестве награды за свою веру и преданность.

Это была тетрадь в простой черной коленкоровой обложке.

Найалл долго молча стоял, пока перед его мысленным взором, сменяя друг друга, проносились образы, один ярче и выразительнее другого. Наконец остался только один. Медленно и величаво он поднялся откуда-то из самой глубины его души — и ни голос диктора из телевизора, ни гремевшая в пабе музыка не могли ему помешать.

Открыв дневник, Найалл трясущимися руками перевернул первую страницу.