Руна смерти - Олег Курылев

— Что ж, минут пять у нас еще есть. — Ротманн достал полупустую пачку сигарет и протянул Антону. — Да не раскисайте вы так. Все никогда не гибнут. Большинство всегда выживает. Между прочим, вчера здесь тоже наверняка была тревога: помните ту пальбу по небесам? Так что еще посмотрим. Вы что, не привыкли к налетам во Фленсбурге?

«Сравнил что-то с чем-то», — зло подумал Антон.

Улицы тем временем не только не пустели, а наоборот, заполнялись ручейками спешащих людей, покидавших свои дома. Хоть и не бегом, но всё же быстрым шагом они суетливо спешили вдоль погруженных во мрак стен и скапливались в некоторых местах, перед тем как исчезнуть в подвалах и подворотнях. Мост опустел. Только буксир, всё еще тащивший свою баржу против течения, подавал отрывистые гудки, как бы спрашивая: «А что делать мне?»

Внезапно вспыхнули лучи прожекторов и захлопали далекие зенитки. По фасадам домов замелькали блики отраженных от ночных облаков вспышек. Отрывисто бухали немногочисленные 88-миллиметровки. Где-то рядом застрочили расставленные на крышах пулеметы. Те, кто еще оставался на улицах, уже бежали. К ним присоединялись новые десятки людей, выбегающих из подъездов. Эти, вероятно, сначала не поверили в реальность угрозы, и только залпы флак-артиллерии заставили их броситься на ночные улицы, на ходу одевая детей.

— Ну что ж, пора и нам, — сказал Ротманн и ловко, несмотря на долгополую шинель, перевалился через ажурное ограждение. Антон последовал за ним, и в следующую секунду они уже бежали по наклонным плитам набережной к мощным береговым опорам моста. В этот момент земля начала содрогаться и новый мощный гром заглушил треск зенитных автоматов и всё еще продолжающийся и уже ненужный вой сирен.

Зажигательные бомбы и особые осветительные ракеты, отправляемые вниз специальной группой лидеровщиков, пока только очерчивали огненный овал вокруг старой центральной части города. Точно в тот момент, когда эта работа была мастерски завершена, подошла первая «коробка» бомбовозов из 54 самолетов, построившихся в три этажа. В огненный контур посыпались 500-фунтовые фугасы вперемешку с зажигалками. Полетели бомбы и более крупных калибров. Из чрева некоторых «ланкастеров» вываливалась всего одна привезенная ими бомба весом в шесть с половиной тонн. Эти кувалды должны были своими ударами разорвать подземные коммуникации города. Там, где они падали, даже самые прочные бомбоубежища становились братскими могилами. Пилоты знали свое дело и сыпали не как попало, а по заранее распланированной схеме. Они равномерно покрывали обозначенное санта-клаусами пространство, уделяя особое внимание выделенным красными и зелеными ракетами целям.

К этому времени Антон с Ротманном уже находились в узкой щели между соседних каменных опор моста, и Дворжак мог по достоинству оценить выбранное штурмбаннфюрером убежище. Пожалуй, только прямое попадание тяжелой бомбы могло повалить эти старые камни. Убежище представляло собой нишу глубиной около двух метров и шириной в полтора, задней стеной которой служили наклонные береговые плиты. Таких ниш здесь было три, и они выбрали центральную — самую узкую и, значит, наиболее прочную. Прямо перед ними, метрах в шести, находилась первая опора моста, стоявшая уже в воде. Даже если рухнет следующий за ней пролет, она защитит от обломков и волн, если, конечно, сама при этом устоит.

Однако, когда с небес полетел основной груз и поверхность воды, видимая из их укрытия, закипела от осколков бомб и обломков разлетающихся кирпичных стен, а земля затряслась так, что им на головы посыпалась каменная крошка, Антон усомнился в достаточной прочности их каземата. Ротманн жестом показал ему, что нужно зажать ладонями уши, сведя локти под подбородком, открыть рот, плотно зажмурить глаза и сидеть, отвернувшись лицом к стене, не глядя в сторону реки. Неплохо бы при этом еще и орать во всё горло, чтобы поднять внутреннее давление заушными перепонками.

Сидеть на сильно наклонной поверхности было неудобно. При каждом мощном ударе они оба соскальзывали вниз и вынуждены были снова и снова отползать назад, в глубь укрытия. Один разрыв был настолько близок к ним, что стоящая напротив каменная опора, принявшая на себя удар взметнувшейся воды, оказалась вся облеплена грязью и илом. Отраженная плоскостью опоры ударная волна, смешанная с водой и грязью, ударила и по их укрытию. На них пахнуло жаром и ядовитым дымом взрывчатки, от которого запершило в горле и в носу. У Антона закружилась голова, и он открыл глаза, которые тут же защипало, как от слезоточивого газа. «Только бы продержаться, — думал он, — только бы не потерять сознания и не скатиться в воду».

Ему показалось, что шквал ослабевает, но потом он догадался, что просто-напросто глохнет. В ушах появился какой-то непрерывный звон, внешние звуки стали ослабленными и искаженными. Они доносились как из длинного бетонного туннеля. Едкий химический дым заменила гарь пожаров, смешанная с угарным газом. Этот коктейль стекал с пылающих берегов и тяжелой пеленой стелился по реке. «Когда же это кончится… ведь всего двадцать четыре минуты, а прошло уже не меньше сорока!» Он потерял счет времени. Антон читал об изнурительных артобстрелах Первой мировой, когда люди в блиндажах на пятый или шестой день сходили с ума. Конечно интенсивность огня тогда не была такой, как теперь, но теперь он начинал понимать, что такое сутками находиться под обстрелом.

Внезапно наступила тишина. Несмотря на то что снаружи бушевали пожары, продолжали то здесь, то там рушиться стены и еще гудели в небе удаляющиеся самолеты, это была тишина. Только чей-то протяжный стон… Но это стонал он сам.

Кто-то тормошил Антона, пытаясь разжать его руки, обхватившие голову.

— Эй! В чем дело, Дворжак? Вы ранены? Антракт. Можете отдыхать.

Это был голос Ротманна, звучавший приглушенно, как из бочки. Антон обернулся. Штурмбаннфюрер, мокрый и грязный, вытирал лицо платком. Антон опустил руки и, вытянувшись, повалился на спину.

— Идемте наверх, если не хотите задохнуться. — Ротманн встал и, пошатываясь, стал спускаться к воде. — Ну! Вы же не ранены, черт возьми!

Антон сполз по мокрым плитам вниз, поднялся и, едва стоя на ногах, вышел вслед за Ротманном из-под моста на покатые камни набережной. Его стал душить кашель.

Оказалось, что мост действительно уцелел. Во всяком случае ни один из его пролетов не упал. Гудящий воздух вокруг был густо насыщен цементной и кирпичной пылью, черной сажей, какими-то летающими клочками сгоревшего тряпья или бумаги. Ряд домов на их берегу, напротив которого они стояли еще полчаса назад, полностью исчез. В клубах огня и дыма, насколько хватало видимости, торчали обломки стен самых замысловатых очертаний. Башенки с часами не было. Строения, коробки которых еще не упали, полыхали, как печи. Из оконных проемов вырывалось пламя, пожиравшее остатки деревянных перекрытий и мебели. Мостовые были завалены обломками стен или зияли громадными конусообразными воронками, которые дымились чем-то ядовитым словно кратеры вулканов. Разглядеть, что творилось на противоположном берегу, было невозможно.

— Пойдемте на мост, он вроде бы цел! Там будет легче дышать! — Ротманн, которого тоже изрядно оглушило, кричал. Он смочил в воде платок и приложил его ко рту, пытаясь защитить легкие от пыли и дыма. — У нас есть часа три до второго акта. Давайте-ка приходите в себя!