Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Джоан Роулинг

у нее были карие глаза, и сходство с Мэдлин стало явным. Робин пришла в голову мысль предложить Страйку чаю, но ей действительно нужно было немедленно уходить, чтобы успеть добраться до Норт-Гроув вовремя, и, в конце концов, подумала она с легким ожесточением, он может позвонить своей девушке, если ему понадобится присмотр.

— Хорошо, я напишу тебе, если узнаю что-нибудь интересное, — сказала она и ушла.

Ранний вечер был теплым, а парик брюнетки тугим и слегка колючим. Робин понадобилось полчаса, чтобы доехать на метро до станции Хайгейт, и еще пятнадцать минут, чтобы найти большой грязно-розовый дом, стоявший на углу улицы, которая также называлась Норт-Гроув. Дом выглядел немного ветхим: некоторые из его многочисленных окон были заложены, в то время как другие были открыты, чтобы впустить теплый вечерний воздух. На одном из заложенных окон висел плакат “Голосуй за лейбористов”.

Робин задержалась на пару минут, чтобы проверить Игру Дрека, прежде чем войти в здание. Она всегда глючила, когда работала не по Wi-Fi, а по 4G. Единственными двумя модераторами, находившимися там в данный момент, были Папервайт и Хартелла. Робин вернула iPad в сумку, не выключая игру, затем прошла по короткой садовой дорожке и вошла в арт-коллектив.

Вид просторного коридора был, мягко говоря, неожиданным. Большая деревянная винтовая лестница, которая явно не была органичной, стояла прямо посреди помещения, ее перила напоминали отполированные ветви деревьев, извилистые и запутанные. В углу справа от входа стояла гигантская Monstera deliciosa, которая росла до самого потолка, а ее блестящие зеленые листья создавали частичный навес над головой Робин.

Все окружающие стены были покрыты рисунками и картинами, некоторые из них были в рамках. Небольшая видимая часть стен была ярко-розового цвета. Слева от Робин была стеклянная дверь в небольшой магазинчик, полки которого были заставлены керамическими кубками и фигурками. Поскольку в зале было пустынно и не было никаких указателей, куда идти, Робин направилась в магазин, где невысокая коренастая женщина с огромной копной длинных седых волос, собранных на макушке, подсчитывала дневную выручку. Она была одета в фиолетовый жилет, а на верхней руке у нее была татуировка в виде фиолетового пятилепесткового цветка.

— Рисунок с натуры? — спросила она, подняв глаза, когда вошла Робин.

— Да, — сказала Робин.

— Это мой класс. Сюда, — сказала женщина с улыбкой и, взяв с собой запертый депозитный ящик, повела Робин по винтовой лестнице в студию в задней части здания, где еще пять студентов уже заняли свои места за мольбертами. В центре комнаты был постамент, задрапированный грязной простыней, на котором стоял незанятый деревянный стул. Длинные окна за постаментом выходили на заросший кустарником участок сада. Хотя солнце уже садилось, Робин смогла разглядеть в тени черепаховую кошку, пробирающуюся сквозь анемичные нарциссы.

Робин села за свободный мольберт. К нему уже был прикреплен лист белой бумаги.

— Здравствуйте, — сказал пожилой мужчина рядом с ней, с жесткой седой бородой и в бретонском свитере. — Я Брендан.

— Джессика, — улыбнулась Робин, снимая черную замшевую куртку.

— Мы начнем через пять минут, — объявила женщина, держащая депозитную ячейку. — Нам не хватает еще одного студента.

Она вышла из комнаты под звон мелочи. Откуда-то из здания притихший класс услышал высокий детский голос, исполнявший песню на голландском языке.

Het witte ras verliest,

Kom op voor onze mensen…

(Белая раса проигрывает,

Встаньте на защиту нашего народа)

— Прекрати это! — услышали они слова женщины с депозитной ячейкой. — Это не смешно!

Вслед за этим раздался гортанный смех и звук тяжелых ног, бегущих вверх по винтовой лестнице.

— Вообще-то, — шепнула Робин Брендану в бретонском свитере, — я думаю, мне нужно в туалет, прежде чем мы начнем. Ты случайно не…?

— Вторая справа, — сказал Брендан, указывая направление. — Я старожил.

— Отлично, спасибо, — сказала Робин, чьим намерением было побыстрее найти Престона Пирса. Она взяла свою сумку и пошла в туалет, пройдя через открытую дверь в комнату, в которой стояло несколько компьютеров. Огромный мужчина с длинными светлыми волосами смотрел на один из экранов.

Туалет был оформлен так же эклектично, как и холл. Каждый дюйм стены, потолка и задней стенки двери был увешан портретами, предположительно выполненными студентами: одни в цвете, другие нарисованные карандашом. Оглядевшись по сторонам, Робин узнала два лица. С верхней части двери на нее смотрел искусно выполненный набросок Эди Ледвелл, на лице ее была полуулыбка. Рисунок был выполнен углем и карандашом и подписан ДБ. Вторая картина, приколотая к потолку, заняла больше времени, но в конце концов она поняла, что на ней изображен Гас Апкотт, нарисованный, как предположила Робин, его матерью, которая была гораздо талантливее, чем Робин могла предположить. Рядом с туалетом стоял небольшой деревянный книжный шкаф, полный потрепанных томов, среди которых были “Оседлай тигра” Юлиуса Эволы, “Самоубийство” Эмиля Дюркгейма и “Breek het partijkartel! De noodzaak van referenda” Тьерри Боде.

Она села на сиденье унитаза и достала свой iPad, но, как она и ожидала, прием 4G был настолько плохим, что игра замерла. Насколько она могла видеть, Аноми по-прежнему не было.

Спустив унитаз, Робин открыла дверь и, к своему удивлению, чуть не столкнулась с миниатюрной девочкой с длинными крашеными черными волосами, чье исхудавшее, как у смерти, лицо безошибочно напоминало лицо той девушки, которую Страйк сфотографировал у Хайгейтского кладбища. Татуировки девушки сегодня не были видны, поскольку она была одета в черный топ с длинными рукавами, который подошел бы восьмилетней девочке.

— Извините, — сказала Робин.

— Все в порядке, — сказала девушка с густым йоркширским акцентом. — Может, вы видели маленькую к…? О, черт, — сказала девушка, отскочив от Робин, которая теперь видела светловолосого малыша в подгузнике, прокладывающего свой опасный путь по винтовой лестнице. Зазоры в полированных ветвях были достаточно большими, чтобы ребенок мог провалиться. Девушка в черном догнала и поймала ребенка, а затем подняла его на руки.

— Что я тебе говорила о том, чтобы ты не ходила туда одна?

Девушка в черном понесла сопротивляющегося, хнычущего малыша обратно вниз по лестнице, прошла мимо Робин и исчезла тем же путем, каким пришла.

Вернувшись в студию, Робин обнаружила, что пришел последний ученик: нетерпеливая девушка с короткими голубыми волосами и многочисленным пирсингом. В отсутствие Робин кудрявый молодой человек в поношенном сером халате устроился на деревянном стуле на постаменте, скрестив босые ноги. Сейчас он смотрел в окно, где опускающееся солнце медленно превращало сад в массу