Любовь до гроба - Анна Орлова

Будто ребенок, поднимающий дикий ор, стоит покуситься на его игрушку…

Разговор с Шайриной вышел тяжелым. Окончательно ссориться с супругой он не намеревался, ведь у драконов не существовало разводов. И спустя некоторое время он непременно должен был к ней вернуться… Надо думать, эти соображения нисколько не успокоили рыдающую драконицу. Она гордо предложила неверному мужу катиться на все четыре стороны, однако пообещала, что не будет мешать ему видеться с детьми.

Впрочем, со временем она наверняка успокоится, и, взвесив все, примет обратно блудного супруга. В конце концов, у них дети!

Кстати, с означенными детьми проблем оказалось намного больше. Если малышка Шейна еще толком ничего не понимала и только тихонько плакала, протягивая ручки к папе, то сын был настроен куда решительнее.

Шеранн, навьючивая пожитки на одолженную у дяди смирную лошадку, поморщился, вспоминая прощание с дочерью.

— Значит, это правда? — прозвенел вопрос за его спиной.

Дракон медленно повернулся к сыну. Тот — еще подросток — последнее время сильно вытянулся и сделался странно похож на кузнечика: длинные руки и ноги, неловкие дерганые движения…

— Что именно? — попытался вывернуться старший.

— Не надо делать вид, что не понимаешь! — по-юношески ломкий басок младшего срывался от негодования. — Ты бросил маму ради какой-то человеческой женщины!

Шеранн шагнул вперед, попытался погладить сына по упрямым вихрам, но тот строптиво мотнул головой, отстраняясь, и неприступно посмотрел на отца.

В отчаянии Шеранн запустил руку в собственные волосы, растрепав и без того взлохмаченную прическу. Разговор этот был самым тяжелым испытанием из выпавших на его долю за последнее время.

Что бы ни думала Шайрина о неверном муже, что бы ни высказывал дядя безрассудному племяннику, — они хотя бы могли понять причины его действий, но как объяснить их неуравновешенному подростку, твердо уверенному, что мир делится лишь на черное и белое, а поступки бывают только правильные и ошибочные?

— Я понимаю, ты оскорблен, — заговорил Шеранн, — но это не имеет к тебе никакого отношения. Что бы ни происходило между мной и твоей мамой, я все равно буду любить тебя и твою маленькую сестренку…

— Но ты нас бросил! — вскинулся мальчишка, и в глазах его заблестели слезы.

Яростно вытерев их рукавом, он с вызовом взглянул на отца и выпалил:

— Никогда тебе этого не прощу!

Шеранн вскипел — недоставало еще оправдываться перед собственным малолетним ребенком! — но усилием воли сдержался.

— Ты еще мал, Шемитт, — сказал он наконец. — Просто запомни: я люблю Софию и хочу быть с ней. Уверен, когда ты немного подрастешь — поймешь мои чувства.

— К человеческой женщине?! Никогда! — вспыльчиво выкрикнул юнец. — И ты мне больше не отец!

Он бросился прочь, не разбирая дороги.

Шеранн с тоской посмотрел ему вслед. Мальчик как раз был в том опасном возрасте, когда дети уже перестают безоговорочно верить родителям и отчаянно отрицают ранее незыблемые авторитеты, оттого ему тяжелей всех принять такой поворот.

Но он все решил, и теперь стремился в мир людей так же истово, как еще недавно торопился его покинуть…

Привыкнув ложиться спать в один и тот же час, госпожа Чернова не изменила привычкам и сейчас, хотя в последнее время ей редко доводилось поспать хоть несколько коротких часов. Безжалостная бессонница мучила ее долгие недели, с того самого дня, когда…

София раздраженно встряхнула головой. Сколько можно думать о нем?! Она не станет снова перебирать в памяти те весенние ночи…

"Мне бы только знать, что с ним и где он сейчас…" — подумала молодая женщина и раздраженно стукнула ладонью по изящному столику.

Разве она смеет вновь его вспоминать?

Любовь может быть карой. Раньше ей это казалось несусветной глупостью, теперь же оскорбленные чувства горчили на губах, отравляли весь мир, ложились безликой серой вуалью на все вокруг.

Отравленный мир корчился, строил рожи, дразнил…

В теплом дневном свете ее отпускало, а вот ночь приносила с собой мучения.

София принялась расчесывать волосы — это размеренное занятие всегда ее успокаивало. Перебирая прядь за прядью, она старалась ни о чем не думать… По совести говоря, прическа — это работа камеристки, но бедность заставила госпожу Чернову отказаться от такой роскоши, ведь ей совестно было взваливать лишние заботы на непомерно занятую Лею.

Молодая женщина грустно улыбнулась, осознав, насколько сжилась с нищетой… Что ж, скоро ей придется привыкать к совсем иному — господин Рельский, несомненно, обеспечит супруге всяческий комфорт.

София отложила щетку и при слабом свете свечи всмотрелась в свое зеркальное отражение. Тени под глазами — свидетельство бессонных ночей, чуть-чуть горькая улыбка…

Казалось, за эти короткие месяцы она стала старше на несколько лет, хотя осталась совсем такой же. Что ж, страдание красит душу, но безжалостно к телу. Впрочем, молодую женщину это нисколько не тревожило — для господина Рельского она желанна без всяких дамских ухищрений, а мнением остальных она научилась пренебрегать.

Да и как не научиться? Госпожа Чернова сжала губы — воспоминания были противны, словно подгнивший плод. Нелегко улыбаться, когда за спиной раздаются голоса: неверящие, подозрительные, раздраженные… Невзирая на все усилия мирового судьи, сплетни не утихали — этот брак сделался событием сезона. Но рядом с господином Рельским злоречие умолкало, потому молодая женщина испытывала искреннее облегчение, когда к обществу присоединялся ее жених. Одним своим присутствием он защищал Софию от злословия и оскорбительного отношения, будто стеной закрывая ее от несправедливостей и обид, от горестей и забот…

В Бивхейме все было по-прежнему. Лишь тихий отъезд госпожи Дарлассон и господина Нергассона, а также шумная свадьба Ферлай несколько разбавили мерное течение дней. К слову, господа Шоровы скрылись из города как-то тихо и не заметно, едва не под покровом темноты, чему госпожа Чернова была искренне рада.

Прощание с гномкой вышло скомканным: они давно уже все друг другу сказали, а теперь было неловко обещать обмениваться письмами и приезжать в гости. Напоследок госпожа Дарлассон подарила Софии новый роман госпожи Одинцовой "Драконье пламя" — повествование о жаркой любви некоего сына стихии и человеческой девушки, весьма перекликающееся с ее собственной историей (разумеется, это лишь забавное совпадение!). Помнится, София еще недоумевала, отчего господин Рельский, увидев подарок, так разъярился…

Зато на свадьбе гоблинши было куда веселее. Девушка небезосновательно считала, что без помощи гадалки это счастливое событие никогда бы не состоялось, а потому настоятельно просила старшую подругу сыграть роль матери невесты.