Иерусалим. Все лики великого города - Мария Вячеславовна Кича

владел вакф, который запретил арабам продавать земли иудеям, поэтому особняк Мандельбаума, завершенный в 1927 г., стоял один.

Во время беспорядков 1929 г. и 1936 г. боевики «Хаганы» занимали позиции в доме и отстреливали арабов, рвущихся в еврейские кварталы Меа Шеарим и Бейт Исраэль.

В разгар Первой арабо-израильской войны вдова и дети Мандельбаума покинули дом по просьбе «Хаганы». Члены этой организации облюбовали особняк и отражали атаки трансиорданцев вплоть до подписания соглашения о прекращении огня. В соответствии с ним здание очутилось между Израилем и Трансиорданией, на израильской стороне. Улица Шмуэля ха-Нави проходила параллельно нейтральной полосе, обозначенной колючей проволокой.

В июле 1948 г. Арабский легион подорвал дом Мандельбаума, и он рухнул, погребя под обломками 35 боевиков «Хаганы». Часть передней стены с въездными воротами простояла до 1967 г. как памятник разделенному Иерусалиму. За воротами обустроили погранпереход между Израилем и Иорданией.

Дипломаты и сотрудники ООН свободно курсировали из Израиля в Иорданию и обратно, но туристам и паломникам разрешалось пересекать границу только в одном направлении – из Западного Иерусалима в Восточный. Иорданские чиновники отказывали во въезде всем, у кого в паспорте был израильский штамп, а также не пускали евреев и израильских мусульман. Исключения делались только для еврейского конвоя, который дважды в месяц привозил припасы на гору Скопус, и для израильских христиан, совершающих на Рождество паломничество в Вифлеем. Благодаря «правилу одного направления» Иордания монополизировала туризм в городе, вынуждая иностранцев селиться в его восточной части, где находилось большинство достопримечательностей. Если в 1948 г. в Восточном Иерусалиме была одна гостиница, то к 1966 г. их стало 70.

Правительство участвовало в нескольких проектах, нацеленных на развитие туристической индустрии. Например, в 1958 г. на Храмовой горе была проведена капитальная реставрация под патронажем нескольких арабских государств, а в 1961 г. Амман прислал деньги на ремонт храма Гроба Господня. Иорданские монархи серьезно относились к роли защитников мусульманских и христианских святынь. Абдалла I подтвердил, что будет соблюдать соответствующие распоряжения времен британского мандата (которые, в свою очередь, восходили к османским). В январе 1951 г. король учредил должность хранителя Харам аш-Шариф и святых мест, делегировав ему полномочия посредника между городскими религиозными общинами (правда, христианские церкви не признали вторую часть титула, решив, что она нарушает статус-кво святынь).

Об особенностях межконфессионального диалога в Иерусалиме тех лет наглядно свидетельствует следующая история. 29 ноября 1949 г. храм Гроба Господня, издавна являющийся предметом ожесточенных споров разных христианских конфессий, сильно пострадал от пожара. Ватикан предложил снести обгоревшее здание и заменить его новым, построенным в характерном для католицизма готическом стиле. Абдалла I не возражал – но при соблюдении условия, которое, как он знал, окажется невыполнимым. Король подчеркнул, что все конфессии, владеющие храмом, должны одобрить план, предоставляющий Римско-Католической Церкви визуальное преимущество над ними. Ремонт пришлось отложить на десятилетие, пока не был достигнут консенсус, – причем Амман играл ключевую роль посредника.

Первым, кого назначили на этот пост, стал бывший мэр подмандатного Иерусалима – Рагиб ан-Нашашиби; он скончался через несколько месяцев после вступления в должность. Следующий чиновник, Хусейн Фахри аль-Халиди, ушел в отставку в августе 1952 г., недовольный тем, что правительство Иордании вмешивается в его дела. Вскоре пост хранителя был упразднен, однако обязанности перешли к губернатору Иерусалима.

Иорданская администрация неплохо управляла исламскими и христианскими святынями – но не иудейскими. Иорданцы не пускали евреев к Западной стене (Стене Плача) вопреки соглашению о перемирии. Туристы-немусульмане предъявляли свидетельство о крещении для получения визы. Еврейский квартал Старого города подвергся разграблению, многие синагоги были разрушены, на руинах посреди мусора бродили овцы и куры.

«Впервые за тысячу лет в Еврейском квартале не осталось ни одного еврея. Ни одно здание не осталось неповрежденным. Это делает возвращение сюда евреев невозможным».

Иорданский майор Абдалла аль-Тель, командующий Арабским легионом в Старом городе

Муниципалитет Восточного Иерусалима предоставил торговцам концессию на продажу надгробий с иудейского некрополя на Елеонской горе (они использовались для строительства зданий, а как-то раз ими вымостили дорогу к уборной на территории лагеря Арабского легиона в Вифании). Арабы негодовали, когда израильтяне разорили историческое кладбище Мамилла за пределами Старого города, где самые ранние мусульманские захоронения датировались VII в., отсылая к завоеванию Иерусалима халифом Умаром. Словом, у сторон постоянно возникали взаимные претензии и жалобы.

Провозгласив Иерусалим своей «вечной столицей», Израиль обозначил притязания на город, где отнюдь не все обстояло радужно. К концу войны количество еврейских жителей сократилось со 100 000 в 1946 г. до 84 000. Коммерсанты, квалифицированные рабочие и госслужащие перебрались в Тель-Авив – административный центр страны. Районы Западного Иерусалима были бедными и грязными; самую дурную репутацию приобрели Меа Шеарим, Мусрара, Мамилла и Ямин Моше. Чтобы остановить отток людей, правительство запретило покидать город без разрешения.

Население принялось расти лишь после того, как Израиль перенес министерства в Западный Иерусалим и принял Закон о возвращении (1950), дающий любому еврею право на иммиграцию и израильское гражданство (израильтяне называют это «репатриацией», утверждая, что таким образом евреи возвращаются на историческую родину спустя 2000 лет). К 1952 г. еврейское население Западного Иерусалима достигло 138 000 человек, а к 1967 г. оно составляло 194 000 человек (около 73 % населения страны).

Иммигранты, наводнившие Западный Иерусалим, селились в домах, заброшенных арабами. Когда этот ресурс был исчерпан, началось возведение жилых комплексов и общественных зданий. Рост Западного Иерусалима опережал его экономическое развитие. По словам Мерона Бенвенисти (заместителя мэра в 1971–1978 гг.), треть горожан занимала некачественное жилье. Промышленность отсутствовала, туризм толком не развивался. К 1967 г. правительство, Еврейское агентство, Еврейский университет и больница «Хадасса» наняли треть трудовых кадров в Западном Иерусалиме. Большинство людей занималось ремеслами и мелкой торговлей. Отсутствие работы вынуждало молодежь искать средства к существованию в прибрежных городах.

Израиль изо всех сил пытался привлечь как можно больше еврейских иммигрантов, их переселяли из палаток и прочих временных жилищ в постоянные квартиры. Одним из районов, построенных для размещения новоприбывших на заре 1960-х гг., стал Шмуэль ха-Нави. Он находился рядом с «Зеленой линией», которая тянулась параллельно улице Шмуэля ха-Нави (известной домом Мандельбаума), и предназначался для укрепления северной границы города.

Учитывая местоположение, комплекс многоквартирных домов возводился на манер крепостей. Стены отделывали необработанным камнем, поскольку с этим материалом могли управиться сотни неквалифицированных рабочих. Согласно предписанию министерства жилищного строительства, наружные бетонные стены были в три раза толще обычных, дабы выдерживать обстрелы. На крышах имелись приподнятые парапеты с прорезями для оружия. Здания располагались в зигзагообразном порядке, чтобы замедлить продвижение арабских солдат, которые могли атаковать комплекс, а внутренние дворы проектировались для размещения израильтян, массово мобилизованных в