Утопия-авеню - Дэвид Митчелл

– Бастард! – орет капитан Ферлингетти.

Или это «Basta!»?[112]

Пинки прекращаются. Дину заламывают руки за спину, надевают наручники. Паспорта отбирают. Его грубо вздергивают за шиворот, поднимают на ноги. Грифф осыпает всех площадной бранью. Звучат приказы по-итальянски. Всех уводят.

– Вам это не сойдет с рук, – говорит Левон. – Я вам гарантирую юридические последствия…

– Conseguenze[113] только начинаются. – Капитан Ферлингетти надевает темные очки. – Я вам гарантирую.

– Просто галопом по европам, – сказала Эльф Дину. – В марте Амстердам, шесть выступлений на разогреве у The Hollies… а теперь в Италию. Самолетом.

Дин выглянул в иллюминатор. Самолет выруливал на взлетную полосу.

– Ну, «Пурпурное пламя» там на девятом месте в чартах. Я тебе говорил? Не припомню.

– За последние десять минут – ни разу, – ответила Эльф.

– Зря Левон не настоял на билетах в первый класс.

– Ага, а мне надо было потребовать, чтобы Грегори Пек встретил меня в аэропорту и возил по Риму, как Одри Хепберн в «Римских каникулах».

Побледневший Джаспер в кресле у прохода прятал глаза за темными очками и жевал резинку.

– Расслабься, дружище, – сказал ему Дин. – Если самолет грохнется, все равно ничего не сделаешь. Так что не нервничай попусту.

Пальцы Джаспера сжали подлокотник.

Из динамиков зазвучал голос стюардессы:

– Пожалуйста, пристегните ремни безопасности…

Взревели мощные двигатели. Самолет затрясло.

Эльф наклонилась мимо Джаспера и Гриффа к Левону:

– Это нормально?

– Вполне нормально. У пилота одна нога на педали газа, а другая – на тормозе, поэтому, как только он снимет ногу с тормоза, самолет…

«Комета-4» рванулась вперед, и пассажиров вдавило в спинки кресел. «У-у-у-у-у» – завыло в кабине. Пальцы Эльф впились в запястье Дина… Все задрожало, капли дождя на стекле превратились в черточки, пол задрался вверх, горизонт накренился вниз, самолет оторвался от земли, Эльф забормотала: «Боже мой, боже мой, боже мой…» Внизу замелькали склады и пакгаузы, многоэтажная парковка, деревья, водохранилище, шоссе М4 и проселочные дороги… Промокшая модель Англии в натуральную величину: извилистая Темза, Ричмонд-парк, стеклянный ковчег оранжереи в королевских ботанических садах Кью… стекло иллюминатора запотело; фюзеляж затрясся, будто его схватила рука великана.

– Это нормально? – спросила Эльф.

– Обычная болтанка, – сказал Левон. – Все в порядке.

Дин коснулся пальцев Эльф, сказал:

– Между прочим, это мое запястье.

– Ой, извини! Господи, прямо как собака цапнула… А… Боже мой, ты только глянь!

Они поднялись над облаками. Облака, вид сверху: залитые солнцем, снежно-белые и сиреневые, взбитые как сливки, клочковатые, вычесанные прядями…

– Рэю рассказать, так он в жизни не поверит, – вздохнул Дин.

– Интересно, можно это выразить музыкой? – спросила Эльф.

– Джаспер, да ты хоть посмотри! – сказал Дин.

Джаспер не шевельнулся. Дин с Эльф рассматривали облака.

– Я никогда в жизни ничего прекраснее не видела, – сказала Эльф. – Никогда.

– И я тоже.

Щеку Дина что-то защекотало. Прядь Эльфиных волос скользнула по подбородку. Дин осторожно отвел ее:

– Возвращаю хозяйке.

Два копа садятся с задержанными в полицейский фургон. Изнутри он точь-в-точь как английский: скамьи вдоль стен, свет падает сквозь зарешеченное окошко в задней стенке водительской кабины. Живот, задница и пах Дина налиты болью будущих синяков. Руки все еще в наручниках. Копы закуривают. У них пистолеты.

– Эй, приятель, – говорит Дин. – Amico[114]. Сигаретку? Per favorе?[115]

Патрульный с усмешкой качает головой, будто говоря: «Amico? Ну ты даешь!»

– А деньги у тебя в сумке… – начинает Грифф. – С ними все по закону?

– Абсолютно, – говорит Левон. – Только они больше не у меня в сумке.

– Вообще-то, столько наличных – чистый риск, – ворчит Грифф.

– Если для тебя это риск, – вздыхает Левон, – в следующий раз возьмем чек у зарубежного промоутера, с которым до этого никогда не работали. Вернемся домой, принесем чек в банк и выясним, что он отозван.

– А коп ведь знал, что деньги у тебя. И в какой сумке – тоже знал, – говорит Дин. – Очень все это подозрительно.

Левон вздыхает:

– Да. И об этом знал только Энцо.

– А с какой стати нашему промоутеру закладывать нас копам? – спрашивает Грифф.

– Энцо достается вся прибыль с пяти наших выступлений. Капитан получает свою долю. Все довольны. Черт, надо было взять с нами Бетани, она бы вывезла деньги отдельно. Ну, в шоу-бизнесе поначалу все обжигаются, но я-то думал, что уже ученый. В общем, если Энцо явится нас выручать, то я перед ним извинюсь. А если его и след простыл, то все понятно.

С минуту все молчат.

– Хорошо, что Эльф раньше улетела, – говорит Дин. – Слава богу.

– Твоя правда, – говорит Грифф.

– Деньги – это просто деньги, – говорит Джаспер. – Мы еще заработаем.

– Может, Тед Сильвер их выбьет? – спрашивает Грифф.

– Мы в Италии, – напоминает Левон. – Судебного разбирательства придется долго ждать, года так до семьдесят пятого. И то если очень повезет. Я не шучу. Для нас лучший вариант – скорейшая депортация.

– А худший? – спрашивает Дин.

– Об этом пока думать не стоит. И ни в коем случае ничего не подписывайте без согласия сотрудника посольства. Ничего. Не забывайте, что итальянцы изобрели коррупцию.

Все четверо, моргая на свету, выходят из фургона в обнесенный стеной двор полицейского участка – уродливого одноэтажного здания с плоской крышей. Дин спотыкается. Грифф его поддерживает. За забором с колючей проволокой виднеется автомобильная эстакада, фабричная труба и многоквартирный дом. Патрульный загоняет задержанных в вестибюль, где все – десятилетние мальчишки, священники, беременные женщины и дежурный по отделению – дымят сигаретами. Разговоры смолкают, головы поворачиваются, все глазеют на экзотических иностранцев. Задержанных ведут в комнату за бронированной дверью, где их дожидается капитан Ферлингетти.