Жизнь Шарлотты Бронте - Элизабет Гаскелл

Мы провели вместе всего три дня. Бо́льшая часть этого времени прошла в поездках по окрестностям, поскольку мисс Бронте никогда раньше здесь не бывала и хозяева хотели показать ей уэстморлендские виды. Мы обе получили приглашение на чай в Фокс-Хау291, и тогда я увидела, насколько нервно мисс Бронте воспринимает необходимость общения с незнакомцами. Мы знали заранее, что число участников вечеринки не превысит двенадцати, однако она целый день жестоко страдала от головной боли, вызванной страхом перед предстоящим вечером.

Брайерли-клоуз расположен гораздо выше Лоу-Вуда, и оттуда открывается великолепный панорамный вид на окрестности. Меня удивило, с каким вниманием мисс Бронте изучала форму облаков и другие небесные знаки, по которым читала, как по книге, какой обещает быть погода. Я сказала, что из ее дома, по всей вероятности, тоже открывается столь же широкий вид. Она ответила, что я права, но пейзажи в Хауорте совсем другие. Раньше я и не задумывалась о том, что небо может стать товарищем тому, кто живет в одиночестве, в большей степени, чем любой другой неодушевленный предмет, и в большей степени, чем вересковые пустоши.

Далее я приведу фрагменты писем Шарлотты, которые выражают ее впечатления и чувства, связанные с этим визитом.

Ты пишешь, что мне следовало остаться в Уэстморленде подольше. За годы знакомства ты могла бы изучить меня лучше! Разве в число моих привычек входит долго задерживаться в каком-либо месте после того, как я решила уезжать? Я вернулась домой, и папа, слава Богу, выглядит по крайней мере не хуже, чем в то время, когда я его оставила; хотя хотелось бы, чтобы у него прибавилось сил. Моя поездка прошла очень хорошо, и я рада, что согласилась на нее. Пейзажи в тех местах, безусловно, грандиозны. Если бы я могла погулять по тамошним холмам одна, я впитала бы всю их красоту. Но даже в компании других людей и при взгляде из экипажа они были прекрасны. Сэр Джеймс во все время оставался чрезвычайно добр и любезен, как он умеет; здоровье его гораздо лучше. <…> Мисс Мартино отсутствовала: она всегда покидает свой дом в Эмблсайде292 во время озерного сезона, чтобы избежать наплыва посетителей, который в противном случае неизбежен.

Если бы я только могла незаметно выскочить из экипажа и отправиться гулять одна по этим изумительным холмам и очаровательным долинам, я бы впитала всю силу здешних прославленных видов. В компании это едва ли осуществимо. Что ж, хотя ***293 и предупреждал меня, что надо быть осторожнее с богемой, в душе его слушательницы сохраняются позывы к бродяжничеству.

Забыла написать тебе, что за неделю до того, как я отправилась в Уэстморленд, мне пришло приглашение в Харден-Грэндж, которое я, разумеется, отклонила. Через несколько дней нас посетило большое общество: миссис Ф., и еще несколько дам, и два джентльмена. Один из них, высокий и полный достоинства, с темными волосами и бакенбардами, оказался лордом Джоном Мэннерсом. Другой, не столь благородной внешности, робкий и немного странный, – мистером Смайтом, сыном лорда Стренфорда294. Миссис Ф. показалась мне истинной леди по внешности и манере себя вести, весьма благородной и непритязательной. Лорд Джон Мэннерс привез для папы связку шотландских куропаток, и этот подарок оказался очень к месту: всего за пару дней до того папа как раз о них говорил.

К этим отрывкам следует прибавить еще один, из письма, относящегося к тому же времени. Оно адресовано мисс Вулер, доброй подруге как юных, так и зрелых лет Шарлотты. Мисс Вулер пригласила ее на пару недель в свой летний дом.

Хауорт, 27 сентября 1850 года

Если я скажу, что побывала этим летом на озерах и что прошло не больше месяца со времени моего возвращения, то Вы поймете: я никак не смогу принять Ваше любезное приглашение. Мне бы очень хотелось побывать у Вас, но я уже напутешествовалась и больше ездить не могу. Сэр Джеймс Кей-Шаттлуорт проживает вблизи Уиндермира, в имении, называемом Брайери, и именно там я провела некоторое время в августе. Он любезно показал мне окрестности – насколько их можно разглядеть из экипажа, и я поняла, что Озерный край, который столько раз представлялся мне во сне и наяву, действительно прекрасен. Но в то же время я поняла, что поиск красот природы в экипаже не по мне. Это можно делать в фургоне, рессорной двуколке, даже в дилижансе, но обычный экипаж портит все впечатление. Мне хотелось незаметно выскочить из него и убежать вдаль одной, чтобы побродить по холмам и долинам. Меня мучили эксцентричные бродяжьи инстинкты, и приходилось сдерживать себя и подавлять их из страха выразить вслух свои восторги и тем привлечь внимание ко «львице»-писательнице.

Вам кажется, что у меня уже образовался большой круг знакомств. Однако это вовсе не так, и более того – я не могу сказать, что у меня есть желание или силы для этого. Мне хотелось бы приобрести новых друзей, но не немногих, кого я должна знать хорошо. Если же знакомства будут требовать больших усилий, то я едва ли смогу сосредоточиться на них, а рассеянное внимание, как мне кажется, всегда сходно с разбавленным раствором. До сих пор я даже и не пыталась этого сделать. Месяц, который я провела весной в Лондоне, прошел очень спокойно: светская жизнь вызывает у меня страх. Я только однажды приняла приглашение на ужин и еще раз побывала на вечернем приеме. Визиты, которые я нанесла, – это были посещения сэра и леди Кей-Шаттлуорт и моего издателя. И в будущем я не собираюсь отклоняться от этого пути. Насколько я могу судить, постоянная и беспорядочная езда с визитами всегда ведет к потере времени и опошлению собственного характера. Кроме того, было бы неправильно часто оставлять папу одного. Ему уже семьдесят пять лет, и возраст берет свое. Этим летом он сильно страдал от хронического бронхита, но теперь, слава Богу, ему несколько лучше. Полагаю, мое здоровье поправилось от перемены климата и физических усилий.

Некто из Д. осмелился заявить, что «когда мисс Бронте была в Лондоне, она пренебрегала воскресными церковными службами и провела целую неделю, разъезжая по балам, театрам и операм». Других лондонских сплетниц, наоборот, очень заинтересовало мое затворничество, и они принялись сочинять романтические выдумки по этому поводу. Раньше я слушала рассказы известной Вам дамы на эту тему с интересом и даже с некоторой доверчивостью, однако теперь я глуха к ним и настроена весьма скептически. Опыт научил меня тому, что ее рассказы совершенно безосновательны.

Теперь я должна процитировать первое письмо, которое имела честь получить от мисс Бронте. Оно датировано 27 августа 1850 года.

Мы с папой только что попили чай. Он тихо сидит в своем кабинете, а я в своей комнате. «Ливень бичует» сад и кладбище; пустоши скрывает густой туман. Я хотя и одинока, но не несчастна: у меня есть тысячи причин благодарить Господа, и среди них та, что сегодня утром я получила письмо от Вас, а вечером имею удовольствие на него ответить.

Я пока не читала «Жизни Сиднея Тейлора», но, как только появится такая возможность, прочту ее. Маленькая французская книжка, названная Вами, тоже займет свое место в списке книг, которые надо раздобыть побыстрее. Она посвящена теме, интересующей всех женщин – наверное, в большей степени одиноких женщин, хотя и матери, как Вы, внимательно прочтут ее ради своих дочерей. «Вестминстер ревью»295 не принадлежит к числу журналов, которые я просматриваю регулярно, но недавно мне попался номер – за январь, кажется, – в котором была помещена статья под названием «Миссия женщины» (словосочетание довольно избитое). Там было высказано много суждений, показавшихся мне справедливыми и разумными. Мужчины начинают относиться к женщинам иначе, чем прежде, и некоторые мужчины, сопереживающие женщинам и обладающие острым чувством справедливости, мыслят и говорят с прямотой и объективностью, вызывающей у меня восхищение. По их мнению, однако, – и это, похоже, правда – улучшение нашего положения зависит от нас самих. Действительно, есть много видов зла, которое легче победить нашими усилиями, но столь же ясно, что есть и другие его виды – пустившие глубокие корни в основания общественной системы, справиться с которыми мы не можем. Мы не можем жаловаться на такое зло, и лучше всего о нем пореже думать.