Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

Далеко не с таким успехом шли дела на суше, в пределах азиатской Турции. Крепость Ахалкалаки, к которой подошел главный отряд, предводимый Гудовичем, первая же оказала сопротивление. Это была небольшая, но сильная по тогдашнему времени крепость, обнесенная высокими стенами грузинской постройки, которые фланкировались по углам бастионами и башнями, вооруженными сильной артиллерией.

На двукратное требование сдачи паша отвечал решительным отказом. «В последний раз советую вам и требую, – писал ему раздраженный Гудович, – чтобы вы сдали мне крепость не медля, иначе вас ожидает неминуемая гибель. Представлю в пример то, что многие турецкие крепости с их многочисленными гарнизонами и артиллерией не могли устоять против высокославных российских войск, коими я тогда начальствовал и теперь командую. Я взял их штурмом, где от одного упорства кровь ваших собратьев пролита реками. Анапа, Суджук-Кале и Хаджи-Бей примерные тому свидетели. Показав вам то, что воевать я умею, – продолжал Гудович, – я еще раз обращаюсь к вашему человеколюбию и уверяю вас моим словом, что в случае вашей покорности вы будете отпущены, а гарнизон получит пощаду».

Паша оставил письмо без ответа, и Гудович приказал приступить к бомбардированию крепости. Два дня безуспешно гремела канонада, и Гудович решил наконец взять крепость штурмом.

Войска были разделены на три отряда – под командой генерал-майоров Титова, Портнягина и графа Гудовича, сына главнокомандующего. На самой заре 9 мая все три колонны по условному сигналу двинулись на приступ, но встречены были таким жестоким ружейным и картечным огнем, что две колонны повернули назад и только третья, имея во главе Портнягина, поднялась на стену. Чтобы поддержать ее, Гудович ввел в дело все свои резервы, но, несмотря на все усилия, русские не могли утвердиться в городе. Тогда, получив сведение, что потеря в войсках простирается уже до девятисот человек, Гудович приказал начать отступление, и три орудия остались в руках неприятеля. К счастью, турецкая кавалерия, сделавшая затем вылазку, была отбита тремя эскадронами нарвских драгун и казачьим полком под начальством флигель-адъютанта полковника Отто.

Неудача штурма так сильно подействовала на графа Гудовича, что он уже не пытался продолжать блокаду и возвратился в Грузию. Осада Поти также была снята, а от Карса войска отошли еще раньше по распоряжению самого Гудовича, ограничившего все действия левого фланга только обороной собственной границы. Таким образом, кампания на всех пунктах окончилась неудачей.

Тогда турки сами перешли в наступление и двинулись из Карса на Гумры. Но тут их встретил генерал Несветаев, несколько поколебавший шансы войны. Имея под своей командой четыре неполных батальона и два казачьих полка, Несветаев выдержал натиск двадцатитысячной турецкой армии, три раза возобновлявшей нападения под личным начальством арзерумского сераскира Юсуф-паши, и три раза отбил неприятеля с огромным для него уроном. Тем не менее положение отряда, ослабленного потерями и не имевшего при себе достаточного количества патронов и снарядов, становилось все более и более затруднительным. Турки готовились уже к четвертому приступу, с тем чтобы раздавить малочисленную горсть геройских защитников Гумров, как вдруг на помощь к Несветаеву явился Портнягин со своими драгунами, а вслед за ним подошел и сам главнокомандующий со своими войсками, бывшими в Ахалкалакской экспедиции. И здесь, на берегу Арпачая, 18 июня произошло генеральное сражение. Дело долго не решалось, происходя преимущественно на флангах. Но когда Несветаев со своей колонной неожиданно выдвинулся перед фронтом неприятеля и повел стремительную атаку на лагерь, турки в панике бросились бежать и ушли в Арзерум. Несветаев горячо преследовал их, и ему принадлежат почти все трофеи этой победы: двадцать три орудия, знамена и лагерь с множеством запасов.

Потери в русских войсках не превышали в сражении ста человек убитыми и ранеными, но в числе последних находился начальник двадцатой пехотной дивизии генерал-лейтенант барон Розен, впоследствии известный своими удачными действиями в Имеретии при Тормасове.

Поражением анатолийской армии, составленной из наиболее воинственных племен Азии, курдов и аджарцев, решилась участь кампании 1807 года в азиатской Турции. Государь возвел графа Гудовича в сан генерал-фельдмаршала. Одержанная русскими победа не осталась без влияния и на персидского шаха, спешившего поздравить Гудовича и приславшего ему в подарок верхового коня с богатым убором. Однако же переговоры о мире, начатые с Персией, шли так медленно и неуспешно, что Гудович решился нанести новый удар персиянам и овладеть Эриванью.

В начале сентября 1808 года фельдмаршал вступил через Бомбакское ущелье в пределы Эриванского ханства. Неприятельская кавалерия в числе пятисот человек, следившая за движением русского войска, зажгла армянские деревни и удалилась. И неприятель нигде не показывался до 29-го числа, когда значительные силы его были наконец открыты у деревни Аштарак. Гудович тотчас выдвинул против них кавалерийскую колонну из двух драгунских полков (Нарвского и Борисоглебского, вызванных собственно для этой экспедиции с Кавказской линии); но так как окрестные поля были усеяны острыми камнями, по которым могла свободно двигаться одна лишь привычная персидская конница[48], то одновременно с драгунами вызваны были вперед линейные казаки и стрелки авангарда. Этот летучий отряд смело атаковал неприятеля, опрокинул его и гнал до самых стен Эривани.

Эчмиадзинский монастырь, памятный жестоким сопротивлением, оказанным князю Цицианову, был занят без боя, а на следующий день русские войска перешли речку Зангу в трех верстах ниже Эривани и стали бивуаком в виду самой крепости. Отсюда Гудович отправил прокламацию, в которой обращался к эриванским жителям между прочим со следующими словами: «Не берите в пример прежней неудачной блокады Эриванской крепости. Тогда были одни обстоятельства, а теперь совсем другие. Тогда предводительствовал войсками князь Цицианов, из молодых генералов, не столько еще опытный в военном искусстве, а теперь командую я, привыкший уже водить более тридцати лет сильные российские армии».

Прокламация осталась без ответа, а потому Гудович, после трехдневного бездействия в виду Эривани, приказал полковнику Симановичу занять форштадт. Но едва это было исполнено и Симанович заложил в садах, прилегавших к крепости, брешь-батарею, как эриванский хан со всей кавалерией вышел из крепостных ворот и стал на окрестных горах, чтобы оттуда тревожить осаждающих. Гудович послал против него Нарвский драгунский полк под командой генерала Портнягина, который прогнал неприятеля за Аракс и затем, переправившись вплавь через эту глубокую и быструю речку, нанес ему вторично такое поражение, что персияне уже не осмеливались более тревожить тыл русского лагеря.

Одновременно с этими действиями генерал-майор Небольсин двинулся из Карабага с трехтысячным отрядом для покорения Нахичеванского ханства. В глубокую ненастную осень, в октябре, войска бодро перешли через карабагские скалистые утесы и снежные вершины и 27-го числа стали спускаться на равнину, к деревне Кара-Бабе. От жителей Небольсин узнал, что в Нахичеванское ханство прибыл сильный двадцатипятитысячный Персидский корпус, под личным предводительством Аббас-Мирзы; и так как неприятель мог запереть выход из ущелья, то Небольсин приказал майору Лисаневичу с его батальоном и казачьим полком ночью предупредить неприятеля и занять деревню. Но едва Лисаневич подошел к Кара-Бабе, как на рассвете 28-го был атакован всей персидской силой. Отступить отряду было нельзя, как потому, что отступать ему было не велено, так и потому, что неприятель, имея много конницы, уже занял ею в тылу все важные пункты. Волей-неволей приходилось вступать в кровавый бой и удерживать за собой позицию при входе в ущелье до последнего человека. Солдаты помолились Богу, и едва Лисаневич выстроил свой авангард в одну боевую линию, поручив командование левым флангом его майору Котляревскому, как вся неприятельская конница уже понеслась в атаку. Егеря, сомкнув каре, остановили ее натиск залпом и штыками, но отхлынувшую конницу тотчас сменила персидская пехота, и бой завязался упорный. Уже на обоих флангах победа не раз склонялась на сторону неприятеля, когда наконец показался Небольсин с Троицким полком и артиллерией. В это самое время Котляревский успел отбить нападение на левом фланге, а Лисаневич, как опытный боец, не упускавший из виду движение неприятеля, заметив, что Аббас-Мирза отправил часть своих сил в обход и тем значительно ослабил себя перед нашим фронтом, воспользовался этой минутой, напал на персиян и разбил их наголову. Тогда весь отряд Небольсина быстро пошел вперед, и обходная персидская колонна оказалась отрезанной. Бегство неприятеля сделалось общим. При преследовании Лисаневич с боя взял две пушки, а одну Котляревский.