Легко ли быть одной? - Лиз Туччилло

Минут через двадцать пять, показавшихся Джорджии вечностью, она решила выглянуть и посмотреть, что там происходит. В конце концов, она их мать!

– Я просто хочу убедиться, что у вас все в порядке! – сказала она, стоя в спальне и высунув голову за дверь.

Все находились на своих местах: дети сидели на одном диване, Марк Левайн – напротив них на другом. Никто, похоже, не был травмирован. Никто, похоже, на нее не злился.

– Собственно, мы как раз закончили, вы вовремя, – сказал Марк Левайн.

Ничто в его поведении не указывало на какой-то шокирующий, катастрофический исход. Он улыбнулся Джорджии своей обычной натянутой улыбкой, попрощался с детьми и ушел.

Джорджия посмотрела на детей. Они не выглядели расстроенными или сердитыми. Но все же ей ужасно хотелось попросить их воспроизвести весь этот разговор по минутам. Однако вместо этого Джорджия сделала то, чего не делала уже очень давно: она сдержалась. Она вошла в гостиную и села рядом с Бет и Гаретом, после чего ласково спросила их:

– Вы в порядке, ребята?

Оба дружно кивнули. Она внимательно осмотрела их – не нужно ли что-нибудь сделать?

– Может быть, кто-то из вас хочет о чем-то спросить?

Оба промолчали. Выглядели они целыми и невредимыми.

– Ну ладно. Тогда кто хочет перекусить?

Всю дорогу до Индии я в основном проплакала. На этот раз мне было все равно, видит меня кто-то или нет. Мужчина, сидевший рядом со мной, спросил, не пересесть ли ему (благо, такая возможность была), и еще две стюардессы поинтересовались, не нужно ли мне чего-нибудь.

Когда я прилетела, встречать меня должна была подруга подруги приятельницы Серены из йоговского центра, женщина по имени Амрита. Уж не знаю, что сподвигло на это абсолютно не знакомого мне человека, но я была ей за это очень благодарна. У меня не было ни малейшего желания выглядеть сильной и безрассудно отважной. Индия представлялась мне страной, где на улицах нищенствуют прокаженные и нахально разгуливают коровы. В перерывах между приступами рыданий я умудрилась почитать в самолете сборник «Куда пойти в Мумбаи», и теперь мне трудно было представить, каким образом в городе, где издается такой путеводитель, параллельно существуют дети-попрошайки и священные коровы. Я уже просто не знала, чего ожидать.

Когда я вошла в здание аэропорта, первое, о чем я подумала: с виду он не особенно отличается от остальных аэропортов, где я уже побывала, – разве что, может быть, менее современный. Белые стены и полы, лампы дневного света, таблички, подсказывающие, куда идти. Но когда я забрала свой багаж и вышла на улицу, я сразу поняла, что нахожусь в Индии. Повсюду царил хаос. Водители ветхих такси во все горло зазывали к себе пассажиров, выходящих из аэропорта. Машин на парковке было пруд пруди, и они отчаянно сигналили, пытаясь выехать. Было очень жарко и душно, а в воздухе висел какой-то странный, трудноопределимый запах.

Если бы меня не встречала дальняя знакомая Серены, нервный срыв у меня мог бы случиться прямо там, на месте. Но как только я вышла, ко мне сразу подошла красивая женщина с длинными черными волосами, одетая в джинсы и свободную тунику.

– Простите, это вы Джулия?

– Да, я. А вы, должно быть, Амрита.

– Точно. Добро пожаловать в Мумбаи.

Мы сели в ее маленький автомобиль и поехали. Было уже темно, так что мне плохо было видно, что за окнами. Мне казалось, что вдоль дороги я различаю самодельные хижины и людей, спящих на улице, но я не была в этом уверена. И даже надеялась, что ошиблась.

Амрита бодро поинтересовалась насчет моего проекта:

– Я слышала, что вы пишете книгу об одиноких женщинах в разных странах мира?

Я скривилась: сейчас мне меньше всего хотелось об этом говорить. Поэтому я сразу же поправила ее:

– Я здесь для того, чтобы найти утешение. Я слышала, что Индия – особое место.

Амрита молча кивнула. Даже не кивнула. У нее была странная манера неопределенно покачивать головой, так что в итоге было непонятно, означает это «да» или «нет». А еще у нее была манера постоянно сигналить на ходу – впрочем, как и у большинства местных водителей.

Амрита в очередной раз нажала на сигнал и сказала:

– Бо́льшая часть йоговских ашрамов находится за городом. Вы планируете направиться в один из них?

– Да. У меня есть на примете один ашрам, который посоветовала мне моя подруга Серена.

Амрита продолжала сосредоточенно рулить и сигналить. Выглянув в окно, я увидела стремительно пронесшуюся мимо молодую парочку на мопеде. Девушка устроилась на сиденье боком, и ее сари красиво развевалось на ветру.

– Мне кажется, – снова заговорила Амрита, – что написать книгу о том, каково это – быть одной, очень хорошая идея. Когда мы одиноки, нам приходится принимать много решений. Очень важных решений.

Она вдруг нахмурила свои густые черные брови, как будто что-то вспоминала. И я не могла не спросить…

– Какие решения, например, нужно принимать вам?

Амрита пожала плечами.

– Мне тридцать пять. Мои родственники прессуют меня, чтобы я выходила замуж. Я часто ходила на свидания, надеясь вступить в брак по любви. Но…

Казалось, она вот-вот расплачется. Мне в моем состоянии сейчас только этого не хватало – историй о чьей-то неудачной личной жизни. Однако я набрала побольше воздуха в легкие и стала слушать.

– У последнего мужчины, с которым я встречалась, не было денег. За все платила я: за обеды, кино и даже поездки. Моя семья решила, что я свихнулась. Они сказали, что он использует меня. Однажды мы были в магазине, и он попросил меня купить ему свитер. И я купила! А потом он бросил меня. Просто взял – и бросил.

По ее щекам покатились слезы. Я чувствовала себя Анджелой Лэнсбери из сериала «Она написала убийство». Куда бы она ни поехала, даже в отпуск, повсюду эта пожилая бедняга натыкалась на какое-нибудь убийство. А куда бы ни ехала я, передо мной неизменно разворачивались любовные драмы.

– Он заявил, что я слишком независимая и слишком зациклилась на своей карьере.

Слезы продолжали капать, а Амрита все ехала и сигналила. Я кивнула, стараясь продемонстрировать сочувствие.

– Ну, когда вы покупали ему свитер, он, похоже, ничего не имел против вашей карьеры.

Амрита энергично затрясла головой.

– Вот именно. Думаю, я встречалась с ним так долго именно потому, что мои близкие его ненавидели. Я думала, что это из-за кастовых различий: мы – брамины, а он – вайшья. Но сейчас я вижу, что мои родные были правы.