Полукровка.Тень на свету. Книга вторая - Кристина Высоцкая

– А близнецы-то совсем непросты, так, старик? – уложив притушившие огненный отсвет клинки обратно в футляр, Эллия любовно провела пальцем по чуть изогнутому лезвию.

– Так и есть, – почтительно кивнул старик, – в нашей семье хранится одна легенда… Длинная она, чтобы не утомлять господ, пересказывать не стану, но суть передам. Было это почти на заре времен, когда мой дальний прадед во время охоты наткнулся в горах на странную жилу. Даже на фоне темного камня найденная руда отличалась пронзительной чернотой, но при этом, – оружейник, с восхищением глядя на покоящихся в бархатных гнездах двойников, еле заметно покачал головой, – она излучала свой, непривычный смертному глазу свет. Как это может быть, не знаю, сам не видел, но прадед писал, что это был именно он… Черный Свет. Галаандур – именно так звали моего предка – скрыл ото всех свою находку, но с тех пор начал потихоньку разрабатывать чудесный металл. Он боялся рисковать и ковать оружие из чистой руды, поэтому добавлял ее понемногу в обычное железо (тогда о стали не знали, и оружие выходило грубым). И вот что странно: мечи и кинжалы с добавлением Черного Света, как прадед называл открытый металл, приобретали невероятную остроту и гладкость. Не знающие секрета новые владельцы оружия восхищались мастерством мастера, из уст в уста передавая его имя. Галаандур становился все более знаменит, к нему съезжались со всего света, чтобы за огромные деньги приобрести столь изысканные игрушки. Так зародилась наша династия. Но однажды, будучи в весьма почтенном возрасте и предчувствуя скорую немощь, прадед решил хоть раз выяснить, какими же свойствами будет обладать оружие, выкованное из чистой, ничем не разбавленной руды. С помощью посвященных в тайну сыновей он устроил в горах, неподалеку от удивительной жилы, малую кузницу, поставив в ней переносной горн, запасся жарким углем, притащил огромные меха для раздувания огня… Самым трудным оказалось перенести наковальню, но и с этим, ведомый неистовым любопытством, Галаандур справился. Собрав все необходимые инструменты, он оставил оружейную на своих сыновей и надолго отправился в горы. В легенде не сохранилось, сколько дней и ночей ковал он заготовки для будущих мечей-близнецов, но однажды… У каждой расы в этом мире свои Боги, но все мы – их дети… Аллилея – Богиня Жизни и Света лесного народа, и Ланион – Бог Мрака и покровитель демонов, суровый Воин и справедливый Судия. Они пришли к Галаандуру с предрассветной метелью, гордые, прекрасные… Брат и сестра, ночная тень и солнечное сияние… Не нужно быть провидцем, чтобы дитя узнало своих родителей. Так и прадед с первого взгляда понял, кто почтил его своим божественным присутствием. В смятении пал Галаандур на колени, склонив голову в величайшем почтении. Улыбнулась Аллилея, осветив улыбкой угрюмые стены пещеры, и возложила длань свою на один из будущих клинков. Взметнулись на призрачном ветру легкие, белоснежные шелка длинного одеяния, и нестерпимый, слепящий свет окутал стройную, невесомо-хрупкую фигурку вечно юной богини… Мрачнее грозных снеговых туч был Бог, возложивший крепкую мозолистую длань на второй клинок… Взвихрились вкруг статной, высокой фигуры темные одежды, и густой, непроглядный мрак, укрыв сияние Аллилеи, поглотил горную кузницу, оставив дрожащего от ужаса Галаандура вне времени и вне пространства. Сердце прадеда, подстегнутое дикой, слепящей паникой больно билось о ребра. Вспомнив о гордости, Галаандур, шатаясь, поднялся с колен и вскинул седую голову, всматриваясь в черную, непроницаемую тьму слезящимися глазами… Там, где нет времени, секунды кажутся вечностью, а века проносятся мимо в один миг… Но постепенно, с каждым вздохом отступая все дальше, темнота рассеялась, и перед старым оружейником вновь предстали Боги, держа на раскрытых ладонях клинки, прекрасней которых Лидения еще не знала… – демон надолго замолчал, задумчиво улыбаясь тихому течению воспоминаний.

– Не томи же! – Эля, чувствуя странное беспокойство, нетерпеливо постучала пальцами по толстому стеклу витрины.

– Простите, госпожа, – очнувшись от ее оклика, виновато улыбнулся оружейник. – Так вот… Забрав у сестры рассыпающий огненные искры меч, Ланион протянул оба клинка моему прадеду… Вы уж не серчайте, не стану я дословно передавать состоявшийся тогда разговор. За пролетевшие поколения легенда стала похожа на длинную невероятную сказку, в которой трудно отыскать зерно вложенной когда-то истины, но теперь я знаю, где правда, о ней и скажу… Долгие столетия Ланион и Аллилея наблюдали за тем, как бережно и опасливо относится Галаандур к неожиданной находке, и, видя, что не поддался он алчности, решили наградить мудрого оружейника, вложив в его последнее творение частицы божественной сущности, соединив в несокрушимом металле Жизнь и Смерть, Любовь и Ненависть, Боль и Справедливость… В каждом из смертных есть Свет и есть Тьма, каждый миг чаши весов колеблются то в одну, то в другую сторону… Абсолютное добро так же опасно, как чистое, ничем не разбавленное зло, ибо добро без зла теряет свое значение и становится хаосом, а зло без добра обращает в страшное Ничто все, к чему прикасается… Отныне, по желанию Богов, лишь тот, кто познает смерть и вновь обретет жизнь… тот, чьи чаши весов застынут в идеальном равновесии… тот, кто, развеяв золу, вновь разожжет жаркий огонь справедливости и любви… только он сможет оживить выкованные Галаандуром клинки. И будут они верой и правдой служить ему, даруя божественные силы… За многие поколения моих предков лишь немногим посчастливилось стать избранными, и каждый из них достойно нес свое бремя, а после их смерти чудесные близнецы вновь возвращались к нашему роду… Так гласит легенда, – оружейник недоверчиво покачал головой, – но я никогда не верил, что смогу собственными глазами убедиться в подлинности тех событий. Мечи признали вас, госпожа, – он с легким сожалением взглянул на раскрытый футляр, но в следующее мгновение в медно-карих глазах вспыхнула решимость, – они ваши без всякой платы. Так завещал мне отец, а ему – мой дед.

– Не могу, – чувствуя, как ее душа рвется к странным близнецам, Эля с усилием отступила подальше от стойки с маняще распахнутым ящиком. – Ты найдешь кого-то более достойного, чем я.

Твердая, прохладная рука Горма легла на ее напряженное плечо:

– Ты можешь отвергать истину, но эти мечи уже выбрали себе хозяина… точнее, хозяйку. Аллилея добра, но Ланион не простит твоей слабости. Он воин, Танайя, и битва – это то, что ему знакомо лучше всего остального. Он презирает отступников, а ты, отрицая свершившееся, предаешь сама себя. Выстоять бой еще не означает выиграть войну, и пока ты жива, она будет длиться.

– Я устала, Горм, – онемевшими губами прошептала Эллия, неотрывно глядя на призывно поблескивающие клинки, – и больше не хочу войны.

– У тебя нет выбора, – страж сурово сжал губы, – ты дитя двух миров, которым еще только предстоит снова найти пути друг к другу, и именно тебе суждено стать первой опорой, на которой будет держаться новый, надежный мост.

– И вновь я всего лишь пешка на шахматной доске, – вспомнив любимую игру названного отца, с горечью взглянула на него Эля.

– Уже нет, – сжав безвольную ладонь девушки, Горм положил ее на удивительно теплый металл оружия, – теперь ты больше чем пешка.

Завороженная беззвучным зовом, Эллия нерешительно сомкнула холодные пальцы на кожаной рукояти, мгновенно почувствовав, как тонкая связующая струна вновь обвила тонкое запястье и скользнула выше, настойчиво оплетая ее тело невидимой мерцающей паутиной. Опутав застывшую девушку с ног до головы, бледное, видимое лишь магическим зрением свечение мягко втянулось под кожу, оставив внутри теплое обещание защиты и безмолвной поддержки.