Роковая Роксана - Ната Лакомка

паклю. Она мягкая, но держит форму. У вас такая нежная кожа, что из-за соломинок появятся неровности, а пакля даст нужную гладкость… И если бы я знал, что художник напал на вас, я бы точно его убил.

Я следила за ним внимательно и напряжённо. Он, действительно, разозлился.

- Мне надо было сразу догадаться, - продолжал чучельник. – Ещё когда он бежал по улице, весь перемазанный кровью. Идиот, он мог вас поранить.

- Действительно, идиот, - поддакнула я. – Мог испортить такую хорошую поделку!

Он бросил на меня ещё один взгляд исподлобья и повторил:

- Вы не такая. Вы кажетесь бабочкой, а жалитесь, как пчела.

- О, простите, что не хлопаю крылышками, - сказала я и подёргала связанными руками. – Но это ведь вы принесли воск в мастерскую господина Эверетта? И вы сделали чучело попугая, которое он зарисовал? И вы делали восковые таблички для леди Ленсборо?

- Попугай вам понравился? – на его лице появилось подобие улыбки. – Это одна из моих лучших работ. Но вы станете вершиной моего мастерства. Это хороший яд, - он поставил бокал на край стола и придвинул табурет ближе. – От него быстро умирают. Минут пять – самое большое. И никаких кровоизлияний, никаких мышечных спазмов. Наоборот, цианид придаст вашей коже особенную белизну, как у лучшего фарфора.

- Вы меня очень утешили, - сказала я холодно. – Но в самом деле думаете, что я добровольно выпью яд? Конечно же, я буду сопротивляться. И если вы расцарапаете мне своей воронкой лицо, будет трудно это исправить.

- У меня есть купоросное масло, - чучельник продемонстрировал мне небольшую бутылочку тёмного стекла и взял платок, сложенный в несколько раз. – Придётся снова вас усыпить. Жаль, что у нас не получилось разговора. Я представлял всё совсем иначе.

- Простите, что не плачу от счастья из-за того, что стану чучелом, набитым паклей! – я храбрилась, но с ужасом следила, как он вытаскивает из бутылочки пробку и подносит к горлышку платок.

- Не бойтесь, - подбодрил меня этот сумасшедший. – Несколько неприятных минут, зато ваша красота будет жить вечно.

Где-то за моей головой что-то треснуло, стукнуло, а потом раздался оглушительный выстрел, и чучельник опрокинулся на спину вместе с табуретом, выронив бутылку с купоросным маслом.

Звон стекла, клубы дыма заполнили подвал, я зажмурилась, а в следующую секунду почувствовала прикосновение горячей и твёрдой ладони к щеке.

- Роксана?.. – голос графа Бранчефорте дрогнул, и когда я открыла глаза, надо мной уже склонилось его перепачканное от пороха лицо.

«Как хорошо, что вы успели», - чуть не сказала я, но судорожно вздохнула и произнесла совсем другое:

- Вы его убили?..

В глазах графа будто что-то захлопнулось. Он отстранился, резким движением снял куртку и прикрыл меня от шеи до колен.

- Я стрелял в плечо, - сказал он, хмурясь. – Ведь хотелось бы допросить преступника, - и позвал, не оглянувшись: - Лойл! Позаботься о таксидермисте. Нам совершенно не нужно, чтобы он истёк кровью.

За его спиной тут же промелькнул тенью верный слуга, и теперь я почувствовала себя крайне неуютно.

- Не могли бы вы развязать меня, - сказала я негромко, пока Лойл поднимал стонущего чучельника и волок его к выходу. – И моё платье… К сожалению, оно пришло в негодность…

- Вот что вас волнует, - заметил граф, наклоняясь, чтобы развязать узлы на моих руках. – Испорченное платье и гнусный убийца. А за себя вы не волновались, глупая девчонка?

- Почему сразу глупая? – обиделась я. – Всё прошло по плану.

- По дурацкому плану! – повысил голос граф Бранчефорте. – Вы хоть допускали, что Лойл может не найти меня, или что я могу не успеть? Или что ваш влюблённый псих прикончит вас в церкви, а не потащит в своё логово?

- Он бы не стал убивать меня в церкви, - возразила я, приподнимаясь, пока граф развязывал путы на моих ногах.

Одновременно я пыталась удержать на груди сползающую куртку и не дать ей задраться до бёдер. В который раз я появлялась перед графом в неподобающем виде. Хотя, теперь он мой муж, и стесняться, вроде бы, нечего…

- Разумеется! – подхватил граф. – Он ведь побоялся бы Бога, верно?

- Он не стал бы убивать меня в церкви, - продолжала я, - чтобы не испортить оболочку.

- Что? – Бранчефорте развязал меня окончательно, и я села на край стола, спустив босые ноги.

- Чучельник не мог меня задушить, потому что тогда на шее остались бы кровоподтёки, и не мог проломить мне голову, чтобы не повредить кости черепа и волосы. Да и кровь бы потекла… А зачем ему огласка? Он хотел убить меня таким способом, чтобы максимально сохранить мою красоту. Иначе все усилия пропали бы впустую.

- Вы так спокойно об этом рассуждаете! – возмутился граф. – А если бы всё же убил?! Совсем не боитесь смерти?

- Милорд злится, и он вправе злиться, - сказала я, глядя на свои пальцы на ногах и тихонько ими шевеля, - но я должна была так поступить.

- Конечно, - сквозь зубы процедил мой муж. – Только позвольте поинтересоваться – кто вас уполномочил на такие геройства? И на такое коварство!.. Я должен был сразу догадаться, что тот поцелуй – ненастоящий. Провели меня, как мальчишку. И Лойла заодно. Я бы его сразу уволил, да сам попался, как идиот.

- Это была вынужденная мера, - сказала я с раскаянием. – Но зато теперь вы поймали убийцу и преподнесёте его королю на блюдечке.

- Какое счастье! – делано обрадовался граф. – Только что-то я чувствую себя не счастливым, а обманутым.

- Не преувеличивайте, - мотнула я головой. – Раньше вы прекрасно использовали меня, как наживку, а теперь почему-то недовольны.

- Одно дело, когда вы – наживка рядом со мной! – загремел он. – И совсем другое – когда добровольно идёте в лапы сумасшедшему! Поймали бы его без вашего безрассудства!

- Как? – я кротко посмотрела ему в глаза. – Что бы вы ему предъявили? Письма? Так в них нет прямых угроз. Нарисованного попугая? Дважды смешно. Комочек воска? Трижды смешно. У вас не было доказательств, господин королевский эмиссар. И если бы не я, их и не появилось бы.

- Не такой ценой, – перебил он меня. – Я даже