Великий герцог Мекленбурга - Иван Оченков

Три дня и три ночи мы непрестанно молили бога, чтобы он сжалился над бедным моим братом, но, боюсь, Господь не слышит наших молитв. Тогда, видя наше отчаяние, викарий архиепископа благочестивый господин Глюк, которого Вы должны помнить, разъяснил нам, что, возможно, кара господня вызвана тем, что Господу неугодны наши планы возвести на московский престол юного принца. Народы, населяющие эти земли, по его словам, совершенно дикие и не приспособленные к цивилизации, а потому дать им государя из просвещенной Европы суть грех и заблуждение. Напротив, европейским государям следовало бы объединить усилия, чтобы прекратить существование этого варварского государства.

Мой царственный брат не обратил на эти слова ни малейшего внимания, назвав их сущим вздором, и я склонна с ним согласиться в этом вопросе, но иногда в минуты душевной слабости я с ужасом думаю: а что, если священник прав? Что, если Вы не вернетесь ко мне и нашему сыну из этой ужасной страны? И когда я думаю об этом, мне становится страшно. А еще я вспоминаю, что Вы, ваше королевское высочество, с самого начала были противником этого плана, хотя и взялись за его осуществление со свойственными Вам энергией и распорядительностью. Ах, если бы мы с самого начала послушались Вас!

Поэтому прошу Вас, мой высокородный супруг, вернуться, как только обстоятельства позволят Вам. Я вполне понимаю, что государственные дела требуют от сюзеренов и членов их семей известного самоотречения, и готова ждать Вас, сколько потребуется, но молю Вас, не задерживайтесь не единой секунды сверх необходимого!

Любящая и безмерно почитающая Вас супруга Катарина, принцесса шведов, готов и вендов.

Post scriptum. Что касается наших с Вами финансовых и хозяйственных дел, то спешу заверить, что они идут как нельзя лучше. Кроме того, согласно полученным мною письмам от нашей любезной тетушки герцогини Софии, в Шверине, Стрелице и прочих Ваших амтах хозяйственные и финансовые дела также весьма хороши и находятся в полном порядке. В этих вопросах Вы всегда можете положиться на меня и быть абсолютно спокойны в выполнении Вашей миссии. Полагая, что в далеких странствиях Вы можете нуждаться в средствах, я посылаю Вам с Вашим верным офицером известную сумму. Это самое малое, что я могу сделать для Вас, супруг мой, и надеюсь, Вы найдете деньгам достойное применение.

Безмерно любящая и неизменно преданная Вам Катарина.

Письмо короля Густава Адольфа

Мой дорогой друг и брат.

Мы, неизменно благосклонный к Вам, божией милостью король шведов, готов и вендов, с большим вниманием и даже восхищением следили за Вашими действиями в Эстляндии и Московии. Нисколько не сомневаясь в том, что Вы, мой друг, выполните все, что в человеческих силах, в порученном Вам деле, мы с большой радостью и воодушевлением узнали, что Вы, Великий Герцог, намного превзошли этот предел и совершили подвиги, равных которым не знала история со времен великих героев античности.

Увы, не Ваша вина в том, что подвиги эти не могут быть увенчаны успехом.

С прискорбием вынужден сообщить Вам, что возлюбленный брат мой принц Карл Филип тяжело заболел и не сможет стать государем в Московских землях. Зная из Ваших сообщений и отчетов иных заслуживающих полного доверия лиц, что воцарение на русском престоле короля Сигизмунда или его сына принца Владислава стало благодаря Вашим усилиям совершенно невозможным, мы со своей стороны полагаем вполне допустимым прекратить Вашу миссию.

Возвращайтесь, мой друг, Вас ждут Ваша семья и Ваши друзья.

Неизменно благосклонный к Вам, король шведов, готов и вендов Густав II Адольф.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

На этом, уважаемые читатели, заканчивается вторая часть приключений нашего современника, угодившего в прошлое и оказавшегося в России в самый разгар Смуты. Время это было очень тяжелым, жестоким и… славным, впрочем, других я в нашей непростой истории и не припомню. В ту далекую пору, когда казалось, что история государства Российского уже закончилась, когда наша тогдашняя элита, за исключением отдельных ее представителей, забыв о чести и совести, рвала свою страну на части, стремясь отхватить кусок побольше и продать иноземцам подороже, народ наш сумел объединиться и выгнать захватчиков.

Что касается исторических персонажей, появлявшихся в этом повествовании, трудно по прошествии стольких лет представить себе, как они выглядели и что говорили, а самое главное, почему действовали так, а не иначе. Но, скажем, митрополит Исидор и князь Одоевский Иван Никитич Большой действительно сделали все, чтобы Новгород не отложился от остальной России и не присягнул шведскому королю. А младший брат князя, Иван Никитич Одоевский Меньшой, действительно был пьян, когда воровские казаки налетели на Вологду и разорили ее. Боярин Иван Никитич Романов, как это ни странно, действительно был сторонником избрания королевича Карла Филипа и таким образом противником своего племянника, будущего царя Михаила Федоровича. Несчастная царевна Ксения, опозоренная самозванцем, сделавшим ее своей наложницей, закончила свои дни в монастыре под именем инокини Ольги. Был ли у них ребенок? Бог весть, но, думается, вполне мог быть. Интересно получилось с Аникитой Вельяминовым. Этого персонажа я выдумал от начала и до конца, но, к огромному моему удивлению, у него нашелся прототип. Это Никита Дмитриевич Вельяминов-Зернов-Обиняков, бывший рындой при царе Федоре, чашником при Борисе Годунове, а затем ставший сторонником Лжедмитрия и в царствование Михаила Федоровича достигший чина окольничего. Правда, он несколько старше придуманного Аникиты и никогда не был в шведском плену. Мельком встречающийся в повествовании пастор Глюк – тоже персонаж не совсем вымышленный. Правда, его прототип жил значительно позже и известен любителям российской истории главным образом тем, что именно у него служила прислугой наша будущая императрица Екатерина I. Впрочем, ее в ту пору звали еще Мартой Скавронской. Пастор этот действительно в России побывал и много чего видел, хотя и мало что понял из увиденного. Если вам когда-нибудь встретится утверждение, что в старые времена наши предки жили на деревьях, – знайте, это «культурное наследие» господина пастора.

На этом я пока заканчиваю свое повествование, но сами приключения отнюдь не закончились.