Запретное наслаждение - Джо Беверли

По пути домой Амелия спросила:

– Разве вы не наблюдали за военным кораблем?

– Естественно, наблюдали, но помешали тучи и туман. Должно быть, капитан Траскотт догадался, что рейд – пустышка. Нам повезло, что судно вовремя заметили и сразу подняли тревогу.

– Ну не совсем так, – возразила Амелия. – Тревогу подняла Люси.

– Как это? – Дэвид удивленно посмотрел на Люси.

Отвечать не хотелось, но деваться было некуда.

– Меня предупредили, что таможенники в боевой готовности. А о корабле речи не было.

– А, значит, Ллойд был здесь, а потом улизнул, когда начали стрелять. Что ж, он дал мне повод проявить благородное негодование и какое-то время будет вести себя тише воды.

Люси уже решила, что гроза миновала, но Дэвид вдруг спросил:

– А как ты узнала? Кто тебя предупредил?

– Мой отец.

– Отец? Письмом?

– Он здесь.

В этот момент они заметили мелькание множества зажженных фонарей – на мыс поднимались люди. Никто не таился, всем хотелось узнать, что случилось.

Дэвид крикнул им:

– Возвращайтесь домой! Да, Крейг получил пробоину, но вы сможете взглянуть на него завтра.

Это прозвучало как просьба, не приказ, однако мужчины, женщины и дети покорно развернулись и направились вниз, в деревню. Это лишний раз показало, насколько велик авторитет Дэвида, однако не следовало забывать, что он несет на себе и груз огромной ответственности.

Пока они шли в поместье, он не расспрашивал Люси о подробностях, но она знала, что это всего лишь отсрочка. Вероятно, Дэвид не хотел говорить на эту тему в присутствии Амелии.

Когда они подошли к особняку, Дэвид задержался, чтобы избавиться от черной маскировочной одежды, под которой оказалась обычная, и куском влажной ткани оттереть лицо.

– Ну как? – спросил он, поворачиваясь к Люси.

Она снова увидела обычного Дэвида – во всяком случае, внешне обычного. Взяв у него ткань, она стерла несколько оставшихся темных пятен.

– Вот так значительно лучше, а если еще и причесаться…

Дэвид рассмеялся и, достав расческу, привел в порядок волосы.

– Так?

– Да.

Люси осознала, что для него происшедшее не было чем-то из рук выходящим – он не раз проходил через это, – впереди у него много таких же неспокойных ночей.

– Думаешь, Керслейки тебе верят? – спросила Люси.

– Нет, но между нами существует молчаливый уговор насчет этого.

Когда они зашли в дом, Люси поняла, что он имел в виду. Его дядька, тетка и кузен встретили их у входной двери в халатах, из-под которых торчали ночные сорочки, и выглядели они озабоченными и озадаченными.

– Что происходит? – требовательным тоном спросил сэр Натаниель, проходя на кухню, где уже горел огонь и кипел чайник. Одна из горничных заваривала чай. – Это пушка стреляла?

Люси обратила внимание, что никто не поинтересовался, как получилось, что они с Амелией пришли с улицы.

– Тот военный корабль стрелял по-настоящему. Два снаряда попали в утес и, возможно, нанесли ущерб тем, кто внизу, а третий разрушил южную стену Крейга. Придется сносить все здание.

– Ей-богу, это возмутительно! – воскликнул сэр Натаниель.

– Садитесь и выпейте чаю, – предложила тетя Мириам.

– Плакать по нему не будем, – усмехнулся Генри, высказывая вслух то, что думали все.

Они сели и принялись пить сладкий чай, обсуждая ужасное событие, но при этом не упоминая причину, по которой все произошло, вообще не заговаривая о контрабанде. Люси решила, что всех лошадей уже завели в конюшни в поместье и люди разошлись по домам. Вокруг было тихо и спокойно, только вот присутствие ее отца нарушало безмятежную картину.

Можно было бы последовать примеру Керслейков, размышляла Люси, и сделать вид, будто он здесь не появлялся, однако его видела вся деревня, как все слышали и ее крики о помощи. Завтра об этом будет говорить вся округа.

Постепенно внутреннее возбуждение улеглось, и все разошлись по своим комнатам. Люси чувствовала себя такой утомленной, что мгновенно заснула.

Проснувшись на следующее утро, Люси поняла, что уже поздно, по звукам за окном. Они кардинально отличались от лондонской какофонии, но четко указывали на то, что люди уже заняты работой. Какая-то женщина напевала слабым, но приятным голосом, хотя слов было не разобрать.

Люси выглянула в окно. Слева какой-то подросток тащил ведро в конюшню, справа один мужчина дергал сорняки, а другой тяпкой рыхлил землю.

Ничто не указывало на переполох, царивший тут ночью.

Интересно, а Дэвид здесь? Люси очень хотелось увидеть его, однако она страшилась его вопросов. За ночь она так и не смогла придумать, как хотя бы отчасти оправдать действия отца.

Вода для умывания ждала ее, прикрытая полотенцем, и уже успела остыть, но Люси это не остановило. Совершив утренний туалет, она быстро оделась в голубое. Дорожное платье сильно пострадало во время ночных событий, а в муслиновом платье с букетиками цветов было еще холодно. Она опасалась одеваться легко еще и потому, что не знала, каков будет грядущий день.

Люси спустилась вниз и, услышав голоса, не удержалась от улыбки. Дэвид, Амелия и Генри завтракали в утренней столовой и оживленно обсуждали ночные события. Все вели себя как ни в чем не бывало, в том числе и Дэвид.

Улыбнувшись при виде Люси, он встал, подвинул ей стул, а когда она села, сказал:

– Амелия ратует за то, чтобы возвести еще одно Фонтхиллское аббатство.[12]

Люси удивленно посмотрела на Амелию.

– Еще одна причуда на вершине мыса?

– Зато это привлекло бы тысячи туристов. Я пошутила.

– Уж лучше построить его здесь, внизу, – сказал Генри. – Люси предпочла бы такой вариант, правда?

Как, впрочем, и любой здравомыслящий человек. Дэвид ждал ее ответа, и Люси выбрала самый безопасный:

– Я еще не решила.

Дэвид подошел к двери и велел подать Люси кофе, а потом сел за стол и сказал:

– В деревне нет места даже для самой скромной графской резиденции. Я, конечно, не собираюсь строить ничего грандиозного, но все же не хотелось бы выставлять себя на посмешище.

– Еще один безумный граф, – заключил Генри.

Вошла горничная с кофейником и целым блюдом свежих тостов. Люси узнала девушку: ночью она тоже была на берегу – собиралась помогать контрабандистам переносить товар. Люси принялась за еду, удивляясь спокойствию местных обитателей. Контрабандистов едва не поймали, дому был нанесен непоправимый ущерб, однако все Керслейки ведут себя так, будто в их комфортной жизни ничего особенного не случилось. Сплошной обман и жульничество, а Керслейки милы и любезны.