Драконов бастард - Илья Крымов

— Гонгаруд, язык Кхазунгора…

— А хоть бы и так! Ну вот он говорил, улыбался, руки нам жал, а второй держал ларь тяжелый, покрытый золотом! Веришь?

— Верю.

— Ага, и из ларца того мы и получили вот эти вот талисманы! Скажу тебе по чести, многие из нас потом эти штуки продали, оно и ясно, вон сколько самоцветов! Но я — нет! Я таскал эту штуку на себе, и она меня спасла! Так что вот, теперь и тебе носить! Я думал еще сыновьям отдать, когда они уходили, но… знаешь, сынов у меня трое, а талисман один, как бы я его разделил? Да никак! За них только богу молиться могу, а этот талисман…

— Это не талисман, — уверенно сказал Тобиус.

— Ась?

— В нем нет магии.

— Э… может, ты…

— Почтенный, этот медальон — настоящий орден. Руны на нем гласят: «Вставший против дракона». Среди гномов это описание высшей храбрости, так как гномы не понаслышке знают, что такое дракон и кем нужно быть, чтобы выйти против него. Это орден мужества и военной доблести. Я от подарка не откажусь, но вы все еще хотите расстаться с ним?

Старик некоторое время молчал, усваивая новое знание, а потом махнул сухой рукой:

— Стало быть, меня сам Господь-Кузнец сохранил! Но ты вот что, все равно возьми его себе! Ты же волшебник! Зачаруй!

Зачаруй, подумалось Тобиусу. Легче вплести заклинание в гнилую колоду, чем в то, что вышло из рук гномов, если они не предусмотрели возможности зачаровать изделие. Разве что сами гномы захотят наделить артефакт своей вещественной магией и силой рунических заклинаний.

— Эй! — крикнул вслед удаляющейся телеге серый маг. — Продайте мне вон того черного петуха! Вон того, в клети! Плачу серебром!

Вскоре он уже мерил дорогу быстрыми широкими шагами опытного путешественника. Успокоенный Приручением петух мирно дремал под мышкой, а посох оставлял в изрытой земле глубокие следы. Тобиус пересек небольшую речку по мосту, примерно через час увидел вдалеке мельницы с замершими лопастями и заброшенного вида фермы. Дорога пролегла мимо пепелища, некогда бывшего придорожной корчмой. Вскоре по левую руку от нее, то приближаясь, то отдаляясь, стала змеиться опушка смешанного леса. Тобиус наблюдал за тем, как с попеременным успехом высокие стройные березы сражаются за землю с кедрами и елями. На одних участках дороги казалось, что березы побеждают, вытесняя соперника, но, пройдя дальше, он замечал, что боевой дух кедров и елей еще не сломлен и они настроены на продолжение войны. Про себя он назвал ели и кедры Хвойным альянсом и предрек скорое (триста-четыреста лет) поражение одиноким березам. Затем маг назвал себя дураком за всякие глупые мысли, лезущие в голову, и прибавил шаг.

По обочинам то там, то тут встречались свежие могилы. Невзрачные, наскоро выкопанные и засыпанные, порой даже не имевшие надгробного камня. Беженцы закапывали своих умерших, не выдержавших пути, в основном стариков, но нет-нет да и являлось глазам болезненное зрелище — маленькие могилки. Война пожинает жизни людей даже в такой малости, как дорога, не говоря уж о полях сражений.

Сначала волшебник то и дело сходил с дороги, чтобы прочитать слова упокоения. Не настоящая заупокойная служба, конечно, но тоже защищает от появления беспокойников. Вскоре бросил это дело — он понимал, что его путь растянется на дни, если придется накладывать чары на могилу каждого неотпетого.

Лес отдалился от дороги, уступив место пустым полям. В это время года люди должны были готовить их к посеву, а для некоторых видов злаков — уже засеивать, но нет, война прогнала виллан на восток, оставив аккуратные участки пашни бесхозными и беззащитными перед наступлением сорняков. Порой от тракта отделялись дороги поуже и бежали в поля к фермам и длинным приземистым зданиям коровников, но Тобиус знал, что там никого нет, ибо не слышал ни мычания, ни запаха свежего навоза.

Сначала волшебник был уверен, что тот приметный хуторок, который он использовал как ориентир для телепортации, находился гораздо западнее, но на этот раз память его подвела, и он оказался слишком далеко от фронта. Хотя, если верить нескольким крупным столбам густого дыма вдали, враг уже почти добрался до границ герцогства. Можно было взлететь и оглядеть окрестности с высоты, но Тобиус не хотел. Волшебнику совсем не нравились стайки странных птиц, стрекочущих в небе. Бросались в глаза явно кожистые крылья и длинные крысиные хвосты. «Птицы» пронзительно вскрикивали, проносясь над ним, и Тобиус чувствовал на себе постоянное пристальное внимание.

После обеда он вышел к пологому берегу безымянной речушки. Пробравшись сквозь заросли камыша, попутно испачкав в грязи и иле сапоги, Тобиус стал пить холодную воду. Он наслаждался запахом прохлады. Внимание привлекла стая крякв, вспорхнувшая из камыша на противоположном берегу. Судя по тому, как кричали птицы, и по хрусту тростника, их спугнул крупный хищник, и едва ли это простой хаус.[59]Тобиус подался назад, под защиту высоких стеблей, и присел на корточки, намокнув почти что до пояса. Спустя минуту из тростника на противоположном берегу появилась голова. Сначала Тобиус подумал, что это лошадь ярко-рыжей масти со странной цветной гривой, но хватило мгновения, чтобы понять ошибку: голова принадлежала ящеру — вытянутая, заостренная, покрытая красной чешуей. Из камыша появилась его длинная шея с гребнем жестких цветастых перьев, грудь с недоразвитыми передними лапами, мощные задние ноги. Волшебник рассматривал огромного всадника, устроившегося в седле на спине ящера. Зулан. Они действительно забрались так глубоко на восток, подумал магистр.

Тихо, не шумя, Тобиус попятился, развернулся и, по середину голени в жидкой грязи, пополз к берегу. Беспокойно кудахтнул петух. Чары заклинания Приручение ослабли, и крошечный птичий мозг смог сбросить их. Тут же над рекой раздался пронзительный звериный вскрик, и Тобиус рванул вперед. Воинственный рев, врезавшийся в спину, ускорил его лучше любого фордевинда. Гиканье и стрекот, топот тяжелого зверя, несущегося следом, заставляли сердце бешено колотиться, а ноги — почти порхать над водой. Волшебник вырвался на берег и побежал быстрее, а когда горячее дыхание буквально обожгло затылок, Тобиус бросился вправо и вниз. Звероящер проскочил мимо по инерции, и благодаря тому что волшебник прильнул к земле, огромный меч не снес ему голову.

Расчет Тобиуса был верен — двуногие бегуны в живой природе гораздо стремительнее четырехногих, но при этом длинный хвост, обеспечивавший звероящеру баланс, мешал ему быстро маневрировать. Наезднику пришлось замедлить и провести своего скакуна широким кругом, чтобы вновь оказаться лицом к добыче. Он воинственно потряс мечом, издал рык и врезал ящеру пятками по бокам.

— Я кое-что забыл, — пробормотал Тобиус ошалело, — но теперь вспомнил!

По его воле из воздуха начала концентрироваться влага в виде крупных водяных сфер. Маг пустил по ним морозный импульс, вытягивая тепло, и силой воли стал швырять получившиеся ледяные ядра во врага. Семью попаданиями позже и зулан, и его животина валялись на земле мертвые, с переломанными костями, присыпанные дробленым льдом.