Озорница - Тереза Медейрос

«Наступит время, когда ты будешь решать все проблемы без моего участия, и я ничем не смогу помочь…»

Эмили закатила глаза, пошатнулась и упала бы в обморок, если бы ее вовремя не подхватила Сесилия. В гостиной воцарилась мертвая тишина, гости пребывали в шоке, испуганно тараща глаза.

Николас приподнялся на локте, сел, используя колонну в качестве опоры, нетерпеливо отбросил упавшую на лоб прядь темных волос и оглядел себя. При виде безнадежно испорченной белоснежной рубашки, залитой кровью, стекавшей из уголка рта, смуглое лицо его перекосила брезгливая гримаса.

К нему бросились ливрейные лакеи, но Николас небрежно отмахнулся от них, давая понять, что в помощи не нуждается. Он быстро пришел в себя и восстановил прежний апломб, встал на ноги и с легким поклоном изрек:

— Я тоже рад тебя снова видеть, Джастин.

Он еще нетвердо стоял на ногах, чуть покачнулся, поднес к губам безжизненную руку Эмили и склонился в галантном поклоне.

— Мне, мисс Скарборо, доставляет несравненное удовольствие видеть вас. Вы очень похожи на своего отца, у вас одинаковые глаза.

Эмили отрешенно посмотрела на свою руку со следами крови и поспешно вытерла ее о платье, оставив на нем жуткое красное пятно.

— Держи лапы при себе, не смей до нее дотрагиваться, — прорычал Джастин, сделав шаг вперед.

Ливрейные лакеи предусмотрительно ретировались. Они были наслышаны о дурной репутации безумного герцога, и им совсем не улыбалось оказаться втянутыми в драку.

Николас достал белоснежный носовой платок, промокнул кровоточащую губу, брезгливо оглядел результат и отшвырнул грязный платок, пойманный на лету подоспевшей горничной.

— Имейте снисхождение к моему давнему другу, мисс Скарборо, не судите его слишком строго, — обратился он к Эмили с покровительственной улыбкой. — Иного не дано, такого приема следовало ожидать. Когда человека гложет чувство вины, в его мозгах происходят изменения, способные помутить разум. Смею предположить, что у моего друга крыша поехала с того момента, когда он хладнокровно убил вашего батюшку.

По гостиной прокатился ропот.

— О чем вы говорите? — вскричала Эмили. — Совсем с ума сошли? — Она схватила Джастина за лацканы фрака, еще влажные от пролитых ею слез радости, и попыталась поймать взгляд любимого. — Что болтает этот безумец? Какой страшный бред! Скажи ему, чтобы немедленно прекратил! Откуда взялось это чудовищное обвинение?

Джастин смотрел прямо перед собой, будто ничего не слышал. Эмили изо всех сил тряхнула его — все напрасно.

— Скажи ему, Джастин! — требовала Эмили звенящим голосом, готовым вот-вот сорваться на истерический вопль. — Сейчас же все ему объясни! Всем скажи, что ты не убивал моего отца.

Тогда он посмотрел на нее, и в его взгляде было столько горечи и страдания, что Эмили готова была жизнь отдать, но только не видеть этого. Джастин мягко отцепил пальцы девушки, сжимавшие рукав фрака, повернулся и направился к выходу. В гостиной поднялся шум, дамы ахали, кавалеры осуждающе качали головами, ропот нарастал, но Эмили уже ничего не слышала, кроме неумолчного рева морского прибоя.

Позднее она нашла герцога в оранжерее Гримуайлда. Косые лучи полуденного солнца пробивались сквозь матовое стекло высокой стены, высвечивая небольшой фонтан, утопавший в зеленых ветвях и экзотических цветах. Джастин сидел на краю фонтана, по одному срывая лепестки с пышного бутона розового куста. Видимо, бутон был не первый — красные лепестки усыпали его ноги.

В закрытом помещении было жарко и душно, рубашка прилипла к телу, и кончики длинных волос Джастина свернулись кольцами на шее. Только сейчас Эмили заметила, что он уже давно не стригся и волосы отросли почти до плеч.

Девушка присела на край фонтана позади герцога, расправив платье, обезображенное кровавым пятном. Из руки Джастина вырвался и медленно спланировал к ногам лепесток розы, Эмили проводила его глазами, перевела взгляд на руку и вновь залюбовалась красотой и изяществом пальцев Джастина. «Неужели это руки убийцы?» — тревожно отозвалось в голове.

Герцог вскинул голову и посмотрел вдаль. Эмили знала, что он не видит цветов, а перед его глазами сейчас стоит берег моря, залитый неверным светом луны. В эту минуту оба видели одно и то же, их слух полнился не журчанием воды в фонтане, а шумом морского прибоя.

— Ники пропадал почти неделю, когда я наконец решил отправиться на поиски, — заговорил Джастин мертвым голосом. — Вначале нам и в голову не пришло волноваться из-за его отсутствия. Он не раз и раньше уходил куда-то, не считая нужным ставить нас в известность, и, бывало, исчезал надолго. Но на этот раз имелись причины для тревоги. До нас дошли слухи о конфликте, возникшем между маори и европейцами, а это могло вызвать кровопролитие.

После долгих поисков, — продолжал Джастин, — удалось обнаружить только окровавленное тряпье, некогда служившее Ники пиджаком. Потом я попал в засаду, устроенную маори на расстоянии менее одной мили от нашего лагеря, и пришлось бежать, спасая свою шкуру. В тех краях живет племя туземцев, не имеющих ничего общего с дикарями, которых ты встречала на Северном острове. Это племя хаухау, они фанатики, исповедуют культ ненависти к белым. Если случалось захватить в плен европейцев, хаухау подвергали их страшным пыткам, издевались, расчленяли тела убитых, в общем, творили чудовищные вещи. Лучше не рассказывать.

Эмили сжала руки коленями, чтобы не поддаться искушению дотронуться до любимого, погладить его по плечу.

— Я расстрелял все патроны, оставался всего один заряд в пистолете, — продолжал Джастин с горьким смешком. — Я приберег его для себя на случай, если возникнет угроза попасть в плен. Сдаваться живым не собирался.

От погони удалось оторваться, и, когда я достиг побережья, позади не было слышно шума. У входа в палатку горел фонарь, значит, Дэвид решил меня дождаться. Если бы мы сразу столкнули лодку на воду, могли бы спастись. Хаухау не оставили нам иного выхода, только бежать. — Голова Джастина упала на грудь. — Однако я не решался выйти на открытое место и довольно долго прятался в прибрежных кустах. Если бы я обнаружил себя, меня ожидала бы верная смерть. Поэтому я медлил, выжидал и тут вдруг вспомнил о тебе.

Эмили опустила ладонь в прохладную воду фонтана и пошевелила пальцами.

— В тот момент почему-то вспомнилось, как Дэвид однажды обменял свои кожаные перчатки, которыми очень дорожил, на кусок отполированного янтаря, чтобы сделать тебе подарок. Не знаю отчего, но это воспоминание придало мне мужества, я воспрянул духом, проскочил открытое пространство, добежал до палатки, силы были на исходе, и я наверняка упал бы, но тут на помощь подоспел Дэвид. «Господи! Джастин, что стряслось? Где Ник? Что, самое худшее? Хуже, чем мы предполагали?» Он был вне себя, плохо соображал, и понадобилось немало времени, чтобы убедить его, что все пропало — Ники, золото, твое приданое. У нас ничего не осталось, но Дэвид отказывался в это поверить. Я тряс его за плечи, проклинал на чем свет стоит, но не мог привести в чувство. Тогда я сказал: «Черт бы тебя побрал, Дэвид, раскинь мозгами, пойми, что времени у нас в обрез. Надо немедленно спустить лодку на воду, иначе не уйти, нас тоже прикончат».