Собачий рай - Иван Сербин

Пленник подумал, оскалился зло:

— Погавкай, тогда оставлю.

— Видишь? — спросил Тоха Родищева серьезно. — Ни хрена власть тут уже не сделает.

— Ты правда думаешь, что вы такой горсткой, даже при этом бэтээре, со всей Российской армией справитесь?

Тоха усмехнулся, стряхнул пепел на пол, размазал серый столбик по шикарной плитке. Поднял взгляд на Игоря Илларионовича.

— Странный ты мужик, Игорь, — задумчиво сказал он наконец. — Я тебя не пойму. То одно говоришь, то другое. Эти люди с оружием, они кто, по-твоему? Бандиты? Урла? — Он повернулся, поискал кого-то взглядом, вытянул руку, указывая направление. — У витрины с кассетами мужик, видишь? Врач. Хирург. Жена — детский доктор. Сейчас с нашими за медикаментами на склады поехала. Дальше, двое у аптечного киоска — милиционеры. Военные есть, пожарные. Я кто, думаешь? Мент. Капитан. Вот так, родной. — Он вытер рот тыльной стороной ладони, сложил тарелку пополам, «упаковав» в нее вилку и нож. — Ты ешь, ешь. Остынет. — Родищев принялся за еду. — Всех заколебало смотреть на тот беспредел, который вокруг творится. И все понимают: Немцовы эти, Явлинские — ни хрена они не сделают. Только болтать умеют красиво, и все. А эта зажравшаяся сволочь уже в печенках у всех сидит. Все у них повязано, все кругом куплены, отмазывают друг друга. Дернешься против такого — сам же по роже и получишь. Думаешь, найдется много людей, которые захотят, чтобы все это по новой началось? Этих я, конечно, не считаю, — еще один кивок в сторону холодильников. — Они бы захотели, точно. Только не пустит никто. Всех к ногтю прижмем, — туманно пообещал он. — Ворье, чиновников, богатеев. Всех.

— Вас перестреляют, — сказал Родищев, глядя в тарелку и делая вид, что сильно занят нарезанием мяса. — Заодно с собаками.

— Это кто же?

Тоха наклонился вперед, цепко глядя Родищеву в лицо.

— Войска. ОМОН.

Собеседник повернулся, ткнул пальцем.

— Мужика у двери видишь? Омоновец. Московский. Он со своими уже связался. Как минимум две трети их личного состава будет здесь завтра утром. При стволах и при технике. — Он усмехнулся. — А в войсках, Игорь, солдаты с голодухи пухнут. Вон в газете писали, у памятника этого, в центре, ну, как его… короче, неважно, первогодки жопами своими торгуют, лишь бы пожрать купить. А генералье в это время дачки себе строит. Я фотографию в газете увидел — чуть не охренел. Дворец кирпичный в четыре этажа, на триста квадратов, со всеми пирогами. Даже с лифтом! Представляешь? Лосяра здоровый, такую ряху нажрал — на лестницу уже занести не может. А рядом домик для гостей на пехотный батальон, гараж на пяток бээмпэ, банька с бассейном да площадка для вертолета. А сотка земли там, между прочим, от пяти до десяти тонн в баксах. Он что, на зарплату свою трехсотдолларовую землицы прикупил и этакие хоромы отгрохал? Да хрен там. Он у солдат украл, себе в карман положил. И всем по фигу! Делают вид, что не замечают! Потому что заметишь — следующим на тебя самого укажут, а у тебя дачка-то поболе будет. И ты думаешь, Игорь, солдаты за это говно воевать пойдут? Нет, брат. Шалишь. Мало того, как узнают, что у нас жилье, жратва, зарплаты нормальные, все тут будут, вместе с оружием и техникой. Еще и очередь у дверей выстроится. — Тоха подумал и закончил без тени улыбки: — Это моя страна. Мой город. Я здесь хозяин. А ты говоришь, перестреляют.

Родищев только покачал головой.

— А собаки? Их вы куда денете?

— Справимся как-нибудь, — отрубил Тоха. — Не сразу, конечно, со временем, но справимся. А пока пусть будут. Они нам только на руку.

* * *

— Ну, что там?

Капитан посмотрел в окно. Собаки заполнили школьный двор. Казалось, асфальт сплошь покрыт шевелящимся мохнатым ковром.

— «Что там», «что там». Хреново там, — оценил капитан и вернулся к прерванному занятию: стал вскрывать банки с красками и лаками, бутылки с растворителями и смешивать их в понятной одному ему пропорции. — Этих тварей не меньше сотни. Не понимаю, откуда их столько берется. Они что, делением размножаются?

— Нет, просто крупные стаи поглощают более мелкие. Да и одиночки стараются примкнуть к сложившемуся прайду. Так легче добывать пропитание, — пояснил Гордеев. — Это нормально. В дикой природе одиночек мало. А здесь ситуация чрезвычайная. Человек слишком опасен. Псы-одиночки практически не имеют шансов найти пропитание. Разве что станут питаться падалью.

— Пока, я смотрю, люди все больше прячутся, — заметил невесело капитан. — Эй, старайтесь выдерживать пропорции, чтобы получалось не слишком густо. Смесь должна быть как молоко. Иначе может и не загореться.

— Хорошо.

Гордеев старательно перемешивал получившийся состав, слив его в большую пластиковую канистру.

— Эх! — Капитан взболтал очередную бутылку, оторвал от куртки лоскут подкладки, сунул в горлышко. — Сейчас бы еще керосинчику или соляры. Хотя бы литров двадцать. Славненько было бы.

— Так нету же, — развел руками Гордеев, выпрямляясь. Охнул, ухватился за поясницу.

— Да я знаю, — ответил капитан, посмотрел на компаньона. — Что, спина? Придется потерпеть.

— Я терплю.

Гордеев принялся разливать получившуюся смесь по бутылкам. Они собрали всю стеклянную тару, которую только смогли обнаружить в школе. Со стороны пристройки донеслись возня, рычание и нетерпеливое повизгивание. А затем… Капитан оглянулся.

— Кто-нибудь слышал? Что это было?

— Похоже на стук, — ответила «роговая оправа».

Она вместе с Людой, детьми и «брыластой» расположилась в зарешеченном отсеке раздевалки. Если бы собаки ворвались в здание, они были бы в безопасности.

— Точно, стук. — «Очкарик», вставлявший в бутылки лоскутные фитили, замер. — Вроде как если бы кинули камень в окно.

— Странно. — Капитан сбросил предохранитель автомата, осторожно направился к переходу. Остановился у угла, настороженно выглянул в окно, позвал шепотом: — Эй, идите сюда. Только тихо.

Родищев и «очкарик» поспешили к нему.

— У забора, видите? — едва различимо прошептал капитан.

Во внутреннем дворе крутился десяток псов. Они не старались вломиться в дверь или окно, просто наблюдали за пристройкой. А дальше, у забора — Гордеев не поверил своим глазам — маячила человеческая фигура. Черный размытый силуэт, почти бесформенный из-за мешковатого плаща, напрочь скрадывающего фигуру.

— Это человек? — переспросил «очкарик».

— Во всяком случае не собака, — заметил капитан. — Собаки не носят плащ-палаток.

— А… почему же тогда эти псы его не трогают?

— Черт их знает. Вы знаете? — спросил капитан Гордеева. Тот отрицательно качнул головой. — Вот и я тоже. Эй! — Он достал из кармана зажигалку, чиркнул колесиком. Желтый огонек заплясал на никелированной подковке «бика». Капитан медленно описал рукой несколько широких кругов. — Эй! — крикнул он. — Мы здесь!