Элла - Ури Геллер

Вопль, который будто облако висел над ней, внезапно рванулся в воздух и метнулся, как удар кнута, к дому, от него через лужайку к внешним стенам. Он расколотил оконные стекла, осыпая дождем осколков подножия стен, от него трескались объективы камер и очки. Фотографы на своих лесенках, воронами обсевшие периметр дома, всё равно что ослепли. Сквозь их камеры невозможно стало ничего разглядеть. Но это уже не имело значения! Они получили свои вожделенные фотографии Эллы — первые за много месяцев. Они получили фотографии Питера Гунтарсона, озлобленно тычущего пальцем в «своего маленького ангела». Такие фото облетят мир как молния. Они стоили и годичного ожидания, они стоили даже зарплаты за три года!

Больше никто ничего не ждал. Папарацци уже звонили со своих мобильных телефонов в отделы новостей, одновременно сгружая оборудование на задние сиденья своих машин. Никто не остался посмотреть, как Гунтарсон и Элла выскользнули из ворот и помчались через подвесной мост в «Бентли» с тонированными черными стеклами.

Два вида звуков раздражали Гунтарсона, который мерил шагами комнату — под ногами у него хрустело разбитое стекло, а в соседней комнате всхлипывала Элла.

Она разбила все стекла в квартире, где они находились, одно за другим. Не намеренно — никогда ничего не делалось намеренно во время таких приступов ярости. Если бы она разбивала их кулаками, он мог бы ее остановить. Но стекло просто взрывалось, панель за панелью, осыпая острыми осколками каждое парчовое кресло, каждую кровать с балдахином, каждый затейливый коврик и каждый мозаичный пол во всех восьми комнатах по очереди — а она этого, казалось, даже не замечала, хотя стекла лопались с таким грохотом, словно разрывались гранаты.

Внизу собирались толпы — поглазеть на пентхаус на восьмом этаже. Прибыли полиция, машины «скорой», и команда саперов, решив, что сработала бомба, заложенная террористами. Они настаивали на эвакуации людей из здания, и ворвались в квартиру в полной защитной амуниции. Что же они обнаружили? Хнычущую, сжавшуюся в кресле Эллу.

Полицейские испытали все сразу: и благоговейный страх, и недоумение, и подозрения. Они увидели, что стекло никого не ранило, увидели беспомощную и несчастную Эллу и в конце концов удалились, хотя и с большой неохотой.

Темные провалы выбитых окон, и толпы, собравшиеся вокруг здания — вот что вышло из секретного, анонимного убежища, подготовленного Гунтарсоном!

Стюпот, согнувшись, подбирал с пола в ведро осколки. Ему выпало сопровождать Директора и Эллу в Израиль. Прочие ученики должны были оставаться в Бристоле, пока строится новый Центр Эллы. Стюпота выбрали неспроста — Директор чувствовал, что Элла ему доверяет, но большую роль сыграло и то, что он попался Гунтарсону на глаза как раз в тот момент, когда тот принимал решение. К тому же у него еще и паспорт оказался не просрочен…

С того момента, как «Бентли» вырулил за пределы огороженной территории вокруг дома, неистовый разгул неконтролируемых феноменов вокруг Эллы всё набирал силу. Как будто из ее маленького чемоданчика выбирались и один за другим взлетали в воздух проказливые демонята. Директор снова и снова приказывал ей обуздать их, а она только продолжала твердить, что и сама хотела бы этого. Элла, подавленная и напуганная, сидела, боясь шевельнуться, на заднем сиденье лимузина — а явления вокруг нее становились все разрушительнее.

Появляясь ниоткуда, над их головами со свистом пролетали предметы, чтобы вновь исчезнуть неизвестно куда. Стюпот вцепился в свое сиденье, закрыв глаза и истово молясь, а салон наполняли странные звуки: треск разрываемой ткани, бессмысленные голоса, звон бьющегося фарфора… Портативный телевизор включался и выключался, и снова включался и выключался… От приборной панели отлетела с мясом выдранная планка из дерева грецкого ореха. Водитель наотрез отказался оглядываться и разговаривать с пассажирами; добравшись до «Хитроу», он попросту сбежал, бросив на стоянке машину стоимостью 250 000 фунтов.

Электронный вой был нескончаем. Когда Гунтарсон попытался загипнотизировать Эллу, этот зловещий звук только стал еще яростнее и словно разросся. Он пульсировал вокруг, пока Гунтарсон вел ее через посты секьюрити в VIP-зал, а оттуда — на борт забронированного для них чартерного самолета DС-9. Когда заработали обе турбины, вой превратился в разрывающий уши свист. Элла сжалась в комочек, рядом с ней молча сидел Стюпот. Вжимая подбородок в колени, а пальцы — в ушные раковины, Элла в отчаянии завела глаза к потолку. Она раньше никогда не летала на самолете.

Когда они летели над континентом, начались размеренные удары по корпусу самолета, как будто кто-то снаружи колотил по нему кулаком. Но навигационная панель вела себя как обычно, и Гунтарсон пытался уверить капитана и первого помощника, что эти звуки носят вполне естественный характер:

— Если я слышу этот шум, то могу точно сказать, что Элла в отличной форме. Честное слово!

Кувшин уотерфордского стекла распался надвое, и по полу, крутясь, запрыгали кубики льда.

Ящик со столовыми приборами выстрелил свое содержимое из-под локтя стюардессы с такой силой, что ножи, все до единого согнувшись, вонзились в кресла за шесть рядов от шкафчика.

— Не так страшен черт, как его малюют. Через некоторое время вы будете воспринимать это как само собой разумеющееся. Никто ни разу не пострадал во время таких происшествий, — успокаивал Гунтарсон потерявшую дар речи стюардессу. Она кивнула, и побежала докладывать капитану.

В аэропорту Бен-Гурион их встречал богатый меценат, чей серый «Мерседес» унес их от дверей зала ожидания «Царь Давид», предназначенного для пассажиров первого класса. Они незаметно проехали кружным путем через Тель-Авив. Благодетель, который сперва был так рад видеть Эллу, вскоре впал в панику из-за непрекращающегося писка, внезапных вспышек и взрывов, рождавшихся в воздухе вокруг его головы. Его приводила в ужас скелетоподобная худоба Эллы и её постоянные несвязные мольбы о встрече с Фрэнком и Джульеттой.

Благодетель, сам часто страдавший «от нервов», всегда носил с собой валиум. Натерпевшись страху, он предложил коробочку Гунтарсону. Переговорив, они решили силой дать Элле транквилизатор. Стюпот мягко придерживал ее за плечи, благодетель держал наготове таблетки, а Гунтарсон пытался силой открыть ей рот. Не видно было, чтобы она как-то особенно сопротивлялась, но всякий раз, как таблетка касалась ее губ, они как будто намертво склеивались.

Они прибыли в роскошный пентхаус на верхнем этаже жилого здания в Тель-Авиве, семь изогнутых панорамных окон которого, как широко открытые глаза, обозревали побережье Средиземного моря. Благодетель, похоже, был счастлив бросить свой дом на попечение Эллы и отправиться искать себе безопасного убежища у друзей.

Еще до того, как он покинул холл, окна начали лопаться. Он даже головы не повернул.

Блямс!

— Господи, Элла! — Осколки разлетелись по полу, как рисовые зернышки. — Прошу тебя, Элла, это уж слишком! — Блямс! — Элла, я знаю, что ты можешь прекратить это, если захочешь! — Гунтарсон шарахался от каждого нового разлетавшегося стекла. Элла статуей застыла в центре гостиной, что-то бормоча, и сжимая перед собой ладони.