Метрополис. Город как величайшее достижение цивилизации - Бен Уилсон

Шанхай: именно в этом городе началась Вторая мировая война[394].

Поэт Уистен Оден и писатель Кристофер Ишервуд посетили легендарный, освещенный неоном, сверкающий, развратный Шанхайский международный сеттльмент в мае 1938-го и обнаружили, что находятся среди «покрытых кратерами руин лунного ландшафта», который еще недавно был крупнейшим городом Китая. Весь ужас блицкрига, воздушных бомбардировок, длительной осады, беспощадных снайперов и битв за каждый дом обрушился на китайский мегаполис задолго до того, как его европейские сородичи столкнулись с тем же кошмаром. Всего за несколько месяцев до атаки на Шанхай немецкие бомбардировщики сровняли с землей баскский городок Герника, поддерживая одну из операций Франко во время Гражданской войны в Испании. Мир столкнулся с чем-то новым: современное воздушное оружие оказалось в состоянии уничтожать целые города[395].

Кровавая осада и битва за Шанхай в 1937-м стали открытым столкновением войны между Японией и Китаем, которая тихо кипела много лет. После трех месяцев бомбардировок и яростных схваток китайская армия оказалась побеждена. Новостной ролик киностудии «Пате» показывал, как идут вперед японские войска, из одного разрушенного дома в другой, по искалеченному трупу Шанхая, под аккомпанемент пулеметной стрельбы; облака дыма вздымаются над черепичными крышами, танки проламываются через груды кирпичей и искореженного металла; и согласно мрачному повествованию, «бомбы падают с неба, точно капли апрельского дождя». Наиболее шокирующая фотография 1930-х, «Кровавая суббота», показывает плачущего младенца в руинах Южного вокзала Шанхая, после того как шестнадцать японских самолетов отбомбились по беженцам, пытавшимся выбраться из разрушенного города. Фотограф Ван Сяотин писал, что его обувь промокла от крови, когда он фиксировал бойню; платформа и пути были просто завалены телами. Такая пытка ждала пятый по размерам метрополис мира и его население в 3,5 миллиона[396].

«Международный сеттльмент и Французская концессия формировали остров, оазис посреди голой, пугающей дикости, которая некогда была китайским городом, – писали Оден и Ишервуд в мае 1938 года. – В этом городе, завоеванном, но не оккупированном завоевателями, механизм старой жизни все еще тикает, но, по всей видимости, он обречен на остановку, как брошенные в пустыне часы»[397].

Случившееся с Шанхаем было воплощением страхов, что копились с окончания Первой мировой. Романы, фильмы, отчеты министерств обороны, военные стратеги, академические исследования и градостроители, все были одержимы судьбой городов во время следующей войны. Основывалось всеобщее беспокойство на убеждении, что современные технологичные метрополисы по сути своей хрупки: повреди ценную и хитроумную систему жизнеобеспечения города, лиши его энергии, пищи и воды, транспорта и гражданской администрации, и он быстро скатится к первобытному хаосу. Вовсе не требовался значительный прыжок воображения, чтобы предвидеть, в каком аду окажутся миллионы горожан без воды, еды, медицинской помощи и убежищ. Государственные деятели той эпохи отчаянно желали избежать войны любой ценой[398].

История того, как люди пытаются стереть тот или иной город с лица земли, больше, чем что-либо другое, дает нам информацию о том, как функционируют города. Подвергаясь испытаниям предельной силы, города открываются до максимальной степени. Даже перед лицом Армагеддона часовой механизм урбанистической жизни неким образом продолжает тикать.

Задолго до немецкого вторжения в Польшу верстались планы по превращению Варшавы в образцовый город для 130 тысяч истинных арийцев. В нем были бы средневековые фахверковые здания, узкие улицы, и все это посреди большого парка. Поляки, которым было бы позволено остаться, числом 80 тысяч, подверглись бы ссылке в пригород на восточном берегу Вислы и стали бы рабами, обслуживающими представителей расы господ[399].

Планируя военную кампанию, генералы предполагали, что не будет необходимости атаковать Варшаву, ведь польская армия окажется разбита и немецкие войска просто войдут в город. «Нет! – закричал Гитлер, услышав такое предложение. – Варшаву надо атаковать!» К столице Польши диктатор испытывал особенную ненависть. Если верить свидетелям, то Гитлер в деталях расписывал, «как небеса потемнеют, как миллионы тонн снарядов дождем обрушатся на Варшаву, как люди утонут в крови. В такие моменты его глаза едва не вылезали из орбит, и он становился другим человеком. Его внезапно одолевала невиданная кровожадность»[400].

Что требуется, чтобы разрушить город? Человечество придумало много всякого. Между 1939 и 1945 годами почти любая из задумок была использована против столицы Польши.

Варшава испытала весь ужас воздушных налетов в самый первый день Второй мировой в Европе, 1 сентября 1939 года. Следующие несколько недель, пока германская армия все дальше отодвигала польскую оборону и перепуганные беженцы стремились в столицу, город постоянно бомбили. Бомбежки стали более интенсивными, когда вермахт оказался в непосредственной близости. К непрекращающимся налетам добавились артиллерийские обстрелы. «Повреждения в Варшаве просто колоссальные, – докладывала газета Warsaw Courier 28 сентября 1939 года. – Электричество, водопровод, фильтры и телефон – все это не функционирует. Все госпитали бомбили… нет ни одного исторического здания или монумента без разрушений и повреждений. Целые улицы перестали существовать». Именно в этот день Польша капитулировала перед нацистами; люди вышли из подвалов под дымящимися руинами, ошарашенные тем, что город сдался. Германская оккупация началась в Варшаве 1 октября, а 15 октября город получил нацистскую колониальную администрацию во главе с Генрихом Гиммлером[401].