Птенцы Виндерхейма - Алина Лис

Бийран покраснел еще гуще, напоминая теперь помидор.

– Ну, время до отбоя у нас еще есть. – Хельг улыбнулся. – Давай подумаем, чем я могу тебе помочь.

Жизнь устроена довольно паскудно. Стоит расслабиться и поверить, что наконец-то все хорошо, как получаешь сапогом в лицо. Эту истину Альдис усвоила твердо.

Вот и сейчас. Вместе с долгожданными занятиями по турсоведению, вместе с симпатичным (хотя и задавакой) мальчишкой-наставником по имени Торвальд, вместе с захватывающими лекциями и занятиями на тренажерах жизнь подсунула ей Хельга.

Сладкая конфетка с паскудной начинкой. Хочешь вкусненького, изволь жевать и тухлятину.

Альдис честно жевала. Давилась, сдерживала рвотные позывы. Стискивала кулаки так, что пальцы сводило, а на ладонях оставались красные следы от ногтей. Кусала губы, не давая воли резким словам.

Есть такое слово «надо».

Надо было терпеть, когда Хельг сидел рядом. Надо было слышать его голос, видеть его каждый день, склоняться вместе над одной книгой, работать вместе над общим заданием… Каждый день по нескольку часов.

Надо.

Работать с Хельгом – это значит быть всегда готовой к удару в спину. Всегда помнить, что за добродушной улыбкой скрыт безжалостный расчет.

Но напарники – это ведь не на все пять лет, правда? Команды меняются, переформируются, кого-то отчисляют…

А еще Хельг стремительно набирал популярность среди курсантов и (особенно!) курсанток. Оказалось, что он умел обезоруживающе улыбаться. И поддерживать беседу. И шутить. И вообще быть приятным малым, своим парнем, лапочкой…

Если ему это было выгодно.

Хельга уважали товарищи по команде. Его вообще словно окружала аура силы и уверенности. Девчонки считали его симпатичным. Даже Лакшми (подумать только – Лакшми!) не держала зла.

Он нравился девчонкам. Не так, как Дрона, конечно. Но все же. Особенно после истории с группой Арджа.

Никто, кстати, так и не знал, что именно между ними произошло. Победители отшучивались, Ардж, Кришна и прочие проигравшие угрюмо молчали.

Где Хельг Гудиссон, там предательство. Альдис готова была дать руку на отсечение, что честной победой тут не пахло.

«Ничего, – молча успокаивала себя девушка. – Они просто еще не знают».

Она старалась быть выше этого, быть сдержанной, очень сдержанной. Но шило в мешке спрятать трудновато, ненависть выдавала себя резкими словами, косыми взглядами и просто молчанием.

Над девушкой посмеивались. Среди курсанток прошел слух, что Альдис влюблена в Хельга, и вести себя так, будто ты выше этого, было очень трудно.

«Они видят красивую внешнюю упаковку. А я вижу гниль и пустоту за ней».

Отец любил повторять, что в любом, даже самом неприятном событии важно уметь видеть новые возможности.

От Хельга тоже была польза. С тех пор как волею наставников он плотно вошел в жизнь Альдис, Томико, Сольвейг и другие девчонки из полувзвода начали ей казаться симпатичными и даже милыми.

– Что для вас значит – быть пилотом? – спросил в конце прошлого занятия мальчишка-эльдри, забрав листы с их ответами на тестовые задания, оказавшиеся совсем несложными.

В ответ Хельг скорчил свою привычную высокомерную гримасу. Каждый раз, когда Альдис видела эту ухмылку на его лице, ей хотелось ударить сванда.

– Не надо отвечать сейчас! – вскинул ладони Торвальд, и она подавилась заготовленными безликими фразами про Долг-Перед-Мидгардом и Высокую-Честь-Быть-Пилотом. – Подумайте и дайте честный ответ самим себе. Поймите, что для вас значит быть пилотом, и вы поймете, что нужно делать, чтобы быть им.

Девушка любила, когда он становился таким. Когда он с вдохновением говорил о турсах, о небе, о полетах. Пусть слова эльдри были пронизаны излишним пафосом – все искупало то, какая искренняя, страстная любовь скрывалась за ним.

Он говорил с такой убежденностью, что девушка поневоле задумалась. Казалось бы – ответ очевиден. Год назад она отбарабанила бы его без запинки. Даже полгода назад все было ясно.

Академия ломает людей. Неважно, чем ты был и во что верил. Для того чтобы стать пилотом, придется заново проверить свои убеждения на прочность и отказаться от половины. Чтобы новое могло войти, ты должен открыть ему дверь. Снять сталь доспехов, закрывающих душу.

Измениться.

Изменить себя.

«Изменить» – какое мерзкое двусмысленное слово.

Наверное, так надо. Наверное, иначе нельзя. Иначе не выплавить из куска грубой руды клинка, способного рассечь с одинаковой легкостью деревянную колоду и шелковый платок.

Но это страшно. Страшно понимать, что та, которая несколько лет спустя будет рассекать воздух за штурвалом «валькирии», будет уже не Альдис.

Будут ли эти перемены к лучшему? Помогут ли они ей приблизиться к недосягаемому сверкающему совершенству?

Что это значит – быть пилотом?

Она думала над этим весь день. И весь вечер. И весь следующий день на лекциях.

Сейчас, направляясь к главному корпусу на очередное занятие по турсоведению, девушка понимала, что не сможет ответить на вопрос, если Тор снова задаст его.

Пока у нее нет ответа.

Такой простой и такой сложный вопрос.

Альдис знала, что обрела и что утратила за последние месяцы. Утратила – уверенность. Получила – сомнения.

Раньше все было таким простым и четким. Здесь друзья, там – враги. Здесь свои, там чужие. Мир был понятен и постижим, она знала свое место в нем и место прочих людей.

Все изменилось.

Все оказалось зыбким, непостоянным. Не было легких ответов и простых решений.

Для чего я хочу быть пилотом?

Погруженная в свои мысли, девушка поначалу не обратила на сокурсников внимания. Эка невидаль – трое «птенцов». Ну, стоят у дороги, поджидают кого-то. Имеют право.

Могли бы не глазеть так, конечно. И не тыкать пальцем.

– Это она! Точно вам говорю! – долетел лихорадочный шепот одного из парней.

– Пошли! – скомандовал другой, высокий и тощий сванд с длинными «лошадиными» зубами. Скомандовал и двинулся с обочины наперерез Альдис.

– Слышь, ты! – выкрикнул он на ходу. – Стой, разговор есть!

Курсантка остановилась.

До начала турсоведения оставалось еще двадцать минут. Лучше потратить их на болтовню с мальчишкам, чем сидеть в одной аудитории с Хельгом и ждать Тора.

Они, наверное, хотят выпросить конспекты. Пусть списывают, Альдис не жалко.

– Да, – она с трудом, но вспомнила его имя, – Гривар. Чего тебе?